Изучение истории Курильских островов в имперский период российской истории
1.1. Зарождение российской историографии истории островов в северной части Тихого океана. Г.Ф. Миллер.
Зарождениероссийской историографии истории островов в северной части Тихого океана тесно связано с именем выдающегося российского историка Герарда Фридриха Миллера.
Г.Ф. Миллер родился в 1705 году в Вестфалии. Образование получил сначала в гимназии, а затем в Ринтельнском и Лейпцигском университетах, где ему была присвоена степень бакалавра. Как отмечал С.В. Бахрушин, «из немецких университетов он вынес, по-видимому, хорошие по тому времени лингвистические познания, знание классической литературы, знакомство с новейшими теориями в области лингвистики и этнографии»1.
В 1725 году Г.Ф. Миллер был приглашен в Россию для работы в только что созданной Императорской Академии наук. В 1730 году он получил звание профессора и стал полноправным членом Академии. Вскоре после приезда в Санкт-Петербург начинающий исследователь проявил интерес к самым дальним восточным владениям Российской империи. В 1728 году на страницах издававшегося Академией наук «Календаря или месяцослова исторического на лето от Рождества Господа нашего Иисуса Христа 1729» Г.Ф. Миллер начинает публикацию цикла статей, посвященных Камчатке. В «Календарях» на 1730, 1731 и 1732 годы публикация камчатского цикла была продолжена. В первых статьях было немало ошибок. Так Г.Ф. Миллер отождествлял Камчатку с «Землей Ессо». Позднее данная ошибка будет им исправлена2.
В очередной статье камчатского цикла, опубликованной в «Календаре или месяцослове историческом» на 1731 год, Г.Ф. Миллер напишет об экспедиции Владимира Атласова. Именно здесь он впервые упоминает об открытии русскими казаками Курильских островов: «В бытность Володимерову при реке Камчатке тамошние обыватели сказывали ему, что прямо против той реки есть некоторый остров, на котором незнаемые люди живут. Такие же вести слышал он и в Курильской земле, будто многие острова и с городами напротив их имеются. Однако ж никакого известия он от курильцов больше получить не мог, токмо, что, они к курильцам ежегодно преизрядные сосуды и платье изполосатно и другога разных цветов штофа привозят»3.
В 1733 году, узнав о подготовке Второй Камчатской экспедиции под руководством В. Беринга, Г.Ф. Миллер выразил желание принять в ней участие. Данному решению было суждено сыграть решающую роль в его дальнейшей научной карьере. Те десять лет, которые Г.Ф. Миллер провел в Сибири, сыграли колоссальную роль в его становлении как ученого. Вот, что писал об этом С.В. Бахрушин: «В 1733 г. из Петербурга выезжал еще новичок, приступавший лишь к работе над историческими источниками. Через десять лет Миллер вернулся уже выдающимся специалистом не только в области истории, но и географии и этнографии. Десять лет непосредственной работы в архивах и наблюдений на месте дали ему не только обширные и всесторонние познания… За эти годы выработались его научные методы, его приемы работы над источниками, его принципиальные взгляды на задачи и приемы исторического исследования. Его научной лабораторией, в которой сложилась его научная техника и выкристаллизовывались его взгляды на задачи исторического труда, были сибирские архивы. С исключительной работоспособностью, с поразительной неутомимостью извлекал он из массы «архивных писем» необходимые ему данные и на ходу обрабатывал их… На живом деле сложился выдающийся исследователь, на непосредственной работе над источниками выросла отличавшая его высокая техника. Можно сказать, что десять лет Камчатской экспедиции создали Миллера как ученого европейского масштаба4.
В 1733-1743 гг. Г.Ф. Миллер побывал практически во всех главнейших местностях Сибири от Березова до Якутска. Благодаря этому ему удалось собрать огромный материал по этнографии сибирских инородцев, местной археологии и современному состоянию края. Но самым важным итогом десятилетнего путешествия Г.Ф. Миллера стала огромная коллекция копий документов по русской и сибирской истории, которую он вывез из Сибири. Особую ценность этой коллекции (так называемым «портфелям Миллера») придает то обстоятельство, что многие архивы, в которых он побывал и обследовал, и копирование документов которых организовал, в последующие годы погибнут в пламени пожаров. И сегодня о многих событиях сибирской и дальневосточной истории конца XVI – начала XVIII вв. мы знаем исключительно благодаря «портфелям Миллера».
Для подавляющего большинства читателей имя Г.Ф. Миллера знакомо в основном в связи с его длительным конфликтом с великим русским ученым Михаилом Васильевичем Ломоносовым. На первый взгляд остроту и продолжительность данного конфликта предопределило разное отношение двух исследователей к так называемой норманнской теории. Однако на самом деле все было гораздо глубже. Как отмечает А.Б. Каменский, «за спором двух, может быть, самых ярких личностей в Петербургской академии наук XVIII в. стояло разное понимание задач историка и целей исторического исследования…»5.
По глубокому убеждению М.В. Ломоносова историограф должен быть «человек надежный и верный и для того нарочно присягнувший, чтобы никогда и никому не объявлять и не сообщать известий, надлежащих до политических дел практического состояния… природный россиянин… чтоб не склонен в своих исторических сочинениях ко шпынству6 и посмеянию»7. Его негативное отношение к Г.Ф. Миллеру определялось именно тем, что тот якобы был занят только тем, что выискивал «пятна на одежде российского тела»8. По существу М.В. Ломоносов обвинял Г.Ф. Миллера в политической неблагонадежности. Однако, как отмечает тот же А.Б. Каменский, «нет никаких оснований подозревать Миллера в каких-либо антирусских настроениях и предубеждениях. Напротив, вся его жизнь и деятельность подтверждают слова Шлецера о том, что «в отношении достоинства России» он был «горячим патриотом». Дело было именно в понимании научной истины и ее значения. По мнению Миллера, она не должна была зависеть от политических пристрастий и конъюнктуры. Историк «должен казаться без отечества, без веры, без государя, – писал он, – все, что историк говорит, должно быть строго истинно и никогда не должен он давать повод к возбуждению к себе подозрения в лести»9. Этот конфликт не исчерпан до настоящего времени. Борьба между теми, чьим пером движет политическая целесообразность и теми, кто занят поисками исторической истины, продолжается.
Огромный документальный массив, вывезенный Г.Ф. Миллером из Сибири, лег в основу целого ряда его научных трудов. Наиболее значительным из них является «История Сибири». К сожалению, в полном объеме этот труд до сих пор так и не увидел свет. При жизни автора был издан только первый том, впервые опубликованный на русском языке в 1750 году10. В 1764 году на страницах «Ежемесячных сочинений и известий о ученых делах» под заглавием «Сибирская история» будут опубликованы три главы из второго тома11. Полностью второй том «Истории Сибири» Г.Ф. Миллера увидит свет только в 1941 году12, а третий том – в 2005 году13. На этом издание классического труда Г.Ф. Миллера пока приостановлено. Оставшиеся неопубликованными материалы «Истории Сибири» все еще ждут своего издателя.
Из материалов, опубликованных в третьем томе «Истории Сибири», нас более всего интересует глава «Древнейшая история Якутска и Якутского уезда. Основание ясачных зимовий и острогов: Жиганского, Усть-Киренгского, Олекминского, Бутальского и др. Открытия у Ледовитого океана, Охотского моря и по разным рекам». Пять параграфов вышеназванной главы (43-47) посвящены экспедиции И.Ю. Москвитина, в ходе которой русские казаки впервые вышли к Охотскому морю и собрали первые сведения о реке Амур14.
Кроме первого и части второго тома «Истории Сибири» при жизни Г.Ф. Миллера были опубликованы и другие работы, основанием которым послужили вывезенные из Сибири материалы. Так материалы якутского архива были использованы им при подготовке статьи «История о странах, при реке Амуре лежащих, когда оные состояли под российским владением», увидевшей свет в 1757 году на страницах основанного Г.Ф. Миллером научно-популярного журнала «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие». В данной статье Г.Ф. Миллер уделяет большое внимание экспедициям русских казаков на Амур. В частности в ней говорится об экспедиции В.Д. Пояркова, в результате которой в России была получена первая информация об острове, лежавшем против Амурского устья15.
Особое внимание нам хотелось уделить большой статье Г.Ф. Миллера «Описание морских путешествий по Ледовитому и по Восточному морю, с российской стороны учиненных». Данная работа была опубликована в 1758 году на страницах вышеназванного журнала (только в то время он назывался «Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие»)16.
В своем «Описании морских путешествий» Г.Ф. Миллер, опираясь все известные ему документальные источники, а также на наиболее важные западноевропейские публикации, дал краткий обзор всех экспедиций по обследованию Курильских островов, имевших место в XVII и первой половине XVIII вв. Особо следует отметить тот факт, что при подготовке своей статьи Г.Ф. Миллер широко использовал практически все имевшиеся в середине XVIII века русские и западноевропейские карты северной части Тихого океана. Он анализирует карты И. Козыревского, И. Евреинова, Ж.Н. Делиля, Ж.Б. Дюгальда, Ж.-Б. Д'Анвиля, Ж.Н. Беллина, а также карты Второй Камчатской экспедиции (в том числе карты плаваний М. Шпанберга к берегам Японии в 1738-1739 гг.) Именно благодаря комплексному использованию всех видов источников Г.Ф. Миллер не только рассказал читателю об экспедициях М.Г. Фриза17, В. Атласова, Д. Анциферова и И. Козыревского, И. Евреинова и Ф. Лужина, М. Шпанберга, но и сумел объективно оценить вклад каждой в изучение островного мира северной части Тихого океана.
И, наконец, в своем «Описании морских путешествий» Г.Ф. Миллер делает попытку выяснить судьбу сподвижника Семена Дежнева Федота Алексеева или как его называют в более поздних публикациях Федота Алексеева Попова, Федота Холмогорца, Федота Колмогорцева, Федота Кочевщика. Именно от Г.Ф. Миллера берет начало гипотеза, в соответствии с которой и сам Ф. Алексеев, и его люди окончили свои дни на Камчатке. Впоследствии данные рассуждения Г.Ф. Миллера лягут в основу версии о плавании Ф. Алексеева в 1649 году мимо мыса Лопатка (южной оконечности Камчатки) в Пенжинское (Охотское) море. В ходе этого плавания русские землепроходцы якобы впервые увидели Курильские острова.
Сибирские материалы Г.Ф. Миллера легли в основу целого ряда сочинений его современников. В частности, находившиеся у Г.Ф. Миллера копии документов якутского архива были использованы С.П. Крашенинниковым во время работы над главным трудом его жизни «Описание земли Камчатки»18. Миллеровские копии легли в основу четвертой части «Описания», названной С.П. Крашенинниковым «О покорении Камчатки, о бывших в разные времена бунтах, изменах, и о нынешнем состоянии тамошних российских острогов». В названной части среди прочего рассказывается об экспедиции В. Атласова19 и о походе на Северные Курилы камчатских казаков под предводительством Д. Анциферова и И. Козыревского20. Значительный интерес представляют и те сведения о населении Курильских островов, которые были опубликованы С.П. Крашенинниковым в третьей, а также в первой частях его камчатского описания21.
Большое влияние на многих российских историков, которые в той или иной степени затрагивают в своих работах историю открытия Курильских островов, оказал первый абзац первой главы четвертой части «Описания земли Камчатки». «Кто первой из российских людей был на Камчатке, о том не имею достоверного свидетельства – отмечает С.П. Крашенинников; – а по словесным известиям приписывается сие некакому торговому человеку Федоту Алексееву, по котораго имени впадающая в Камчатку Никул речка Федотовщиною называется: бутто он пошел из устья реки Колымы Ледовитым морем в семи кочах, бутто погодою отнесен от других кочей и занесен на Камчатку, где он и зимовал со своим кочем, а на другое лето обшед Курильскую лопатку дошел Пенжинским морем до реки Тигиля, и от тамошних коряк убит зимою со всеми товарищи…»22
При работе над своей знаменитой книгой С.П. Крашенинников опирался также и на рукописные материалы своего коллеги Г.В. Стеллера.
Выдающийся российский натуралист и путешественник Георг Вильгельм Стеллер родился в 1709 году в небольшом немецком городке Виндсхейм. Образование получил в местной гимназии, а затем в университетах Виттенберга и Галле. В 1734 году переехал в Россию, где был принят на службу в Академию наук. Принял участие во второй Камчатской экспедиции под руководством В. Беринга. В начале 40-х годов XVIII столетия ему удалось собрать чрезвычайно интересный материал о географии, геологии, климате, растительном и животном мире, населении и истории Камчатки. Кроме того им были собраны материалы о курильцах (или куши), живших на островах лежавших к югу-востоку от Камчатского полуострова. В 1744 году Г.В. Стеллер покинул Камчатку, но ему было не суждено вернуться в Санкт-Петербург. В 1746 году он умер в Тюмени.
Собранные Г.В. Стеллером коллекции, а также его рукописи были доставлены в Академию наук. Среди последних следует особо выделить фундаментальное исследование «Описание земли Камчатки», которое было опубликовано на немецком языке только через 28 лет после смерти ученого23. Полный русский перевод этой замечательной книги увидит свет только в самом конце XX столетия24.
Рукописи Г.Ф. Миллера были использованы также его коллегой по Санкт-Петербургской Академии наук И.Э. Фишером. Дело было в том, что, по мнению руководства Академии, работа над «Историей Сибири» продвигалась крайне медленно, и оно поручило И.Э. Фишеру эту работу продолжить. Однако И.Э. Фишер ограничился тем, что подготовил к печати сокращенный пересказ сочинения Г.Ф. Миллера. При этом им были использованы не только уже опубликованные главы «Сибирской истории», но и те, которые пока оставались в рукописном виде. По нынешним представлениям то, что сделал И.Э. Фишер, является плагиатом. Тем не менее, его «Сибирская история» была издана в 1768 году на немецком25, а в 1774 году на русском языке26.
Одним их наиболее значимых изданий последней четверти XVIII столетия стало фундаментальное исследование Иоганна Готлиба Георги «Описание всех в Российском государстве обитающих народов, так же их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд, и прочих достопамятностей». Сначала в 1776-1777 гг. в Санкт-Петербурге на русском языке свет увидели первые три части названного исследования27. Практически одновременно труд И.Г. Георги был издан на немецком и французском языках. В 1780 году на немецком языке была опубликована четвертая часть книги, которой не было в первом русском издании. Уже в 1799 году свет увидело второе русское издание «Описания», в которое была включена и четвертая часть28.
Фундаментальный труд И.Г. Георги, ставший первым сводным этнографическим описанием России, был высоко оценен как современниками, так и их потомками. «Описание» состоит из кратких очерков, посвященных каждому народу, проживавших на огромной территории Российской империи. Каждый очерк включал в себя сведения о названии народа, области его расселения, его языке, религии, численности, хозяйственном укладе, одежде. Третья часть «Описания» содержит материалы, посвященные «семоядским, манджурским и восточным сибирским народам». В числе этих народов описаны и курильцы.
Очерк «Курильцы» начинается с описания Курильских островов, в число которых включен и «Матмай, лежащий от Японии только в 30 верстах». В очерке дается как краткая географическая характеристика островов, так и описание их растительного и животного мира. «Севернейшие острова повинуются российской, а южнейшие японской власти; многие независимы», – отмечает И.Г. Георги. Автор дает краткое описание внешнего вида курильцев, их нравов, занятий, лодок, жилищ, одежды, прически, пищи, торговли, внутрисемейных отношений. Особое внимание уделяется вопросу об отношениях между курильцами и японцами29.
Следующий шаг в изучении истории Курил был сделан М. Татариновым. В 1785 году свет увидела его работа «Описание Курильских островов»30. В данной статье, основанной на записках И. Черного, И. Очередина и И. Антипина, впервые в российской историографии рассказывалось о русских экспедициях на Южные Курилы в 60-70-е гг. XVIII столетия.
Материалы М. Татаринова (или, может быть, материалы легшие в основу статьи М. Татаринова) были использованы Г.И. Шелиховым при составлении детального описания Курильских островов, опубликованного им на страницах изданной в 1791 году книги «Российского купца Григорья Шелехова странствование с 1783 по 1787 год из Охотска по Восточному океану к Американским берегам и возвращение его в Россию»31.
Эти же материалы нашли отражение на страницах изданного в Москве в 1788-1789 годах шеститомного «Нового и полного географического словаря Российского государства» Л.М. Максимовича32. Этот словарь стал самым первым русским справочным изданием, содержавшим сведения как о Курильских островах и Хоккайдо, так и о народе их заселявшем. В «Новом и полном географическом словаре Российского государства» были опубликованы статьи «Курильские острова»33, «Еторпу»34, «Кунасыр, или Кунашир»35, «Матмай»36 и «Курильцы»37. Появление всех вышеназванных статей стало возможным благодаря тем исследованиям, которые были проведены россиянами на протяжении всего XVIII столетия. Но особую роль сыграл русский прорыв на Южные Курилы в конце 70-х годов XVIII века, благодаря которому эти острова на короткое время оказались в составе Российской империи.
Из всех перечисленных статей самой большой и содержательной является статья «Курильские острова». В самом ее начале Л.М. Максимович отмечает, что Курильские острова могут быть причислены к Иркутскому наместничеству. Таким образом государственная принадлежность Курил в целом не вызывала у него каких-либо сомнений. Исключение составлял лишь остров Матмай (Хоккайдо), который, по мнению Л.М. Максимовича, входил в число Курильских островов. Этот остров отчасти принадлежал японцам, отчасти - никому не подвластным мохнатым курильцам. Большая часть статьи посвящена истории российских исследований на Курилах. При этом Л.М. Максимович чрезвычайно подробно (конечно для справочного издания) описывает близкие ему по времени российские исследования 1775-1779 годов. В конце статьи Л.М. Максимович приводит практически полный список Курильских островов38.
Говоря о Курильских островах, Л.М. Максимович набольший интерес проявляет к острову Матмай (Хоккайдо). Однако уже в самом начале статьи «Матмай» он сообщает, что не только не располагает какими-либо сведениями о размерах этого, но и вообще, не знает остров ли Матмай или часть материка, соприкасающаяся с китайскими владениями. Автор «Нового и полного географического словаря Российского государства» отмечал, что на южной оконечности острова находится японский город Матмай. Но, как пишет Л.М. Максимович, на весь остров японское владычество не распространялось. Матмаем владели «мохнатые курильцы, ни китайцам, ни японцам не подвластные». В заключение статьи автор дает краткую характеристику курильцев и их торговли. Он сообщает, что китайцы и японцы привозят на Матмай одежду из бумажных и шелковых тканей, лаковую посуду, рис, вино, табак, сабли, ножи, котлы, топоры и т.п. С Матмая же вывозятся шкуры каланов и нерп, меха, китовый жир и жир других морских зверей, рыба, орлиные перья и т.п.39.
Статья «Курильцы» стала своеобразным итогом почти столетнего изучения этого народа российскими исследователями. В ней Л.М. Максимович давал краткую характеристику аборигенам Курильских островов: описывал их внешний облик («никогда не бреются», «отращивают великую бороду, которая от самых глаз все лицо покрывает; по всему телу имеют мелкие волосы, а на грудях густы и черные; от чего и называются мохнатые»), нравы («курильцы, народ... хотя и во многом схож с камчадалами, однакож как от них, так и от других сибирских диких народов имеет ту отмену, что он добронравнее, осторожнее, постояннее и обходительнее»), одежду («богатые курильцы и начальники носят японские и китайские азямы, а прочие шитое из кож медвежьих и диких коз платье, и тканое из лыка»), занятия, пищу («имеют пропитание по большей части от больших морских зверей и многих морских птиц»), отношения с соседями (как с японцами, так и с русскими), жилища («живут они в землянках, выкладенных снутри деревом» и «в балаганах, сделанных на столбах, окладенных и покрытых травою»), религиозные представления («о первичном существе никакого понятия не имеют, а объявляют, что в старину кто то в тумане сходил с неба на землю: обожают птицу филина, имеют множество болванчиков»), похоронный обряд («мертвых зарывают в землю, и верят, что они живут под землею»)40.
1.2. Российская историография истории Курильских островов в первой половине XIX века.
В первой половине XIX века интерес, как правящих кругов Российской империи, так и читающей публики к островному миру северной части Тихого океана значительно усиливается. Это было связано с целым рядом факторов. Во-первых, на рубеже XVIII-XIX вв. наблюдается активизация российской колонизационной политики на Дальнем Востоке и в Северо-Западной или Русской Америке (создание Российско-Американской компании, русские кругосветные экспедиции и т.п.) Во-вторых, Россия делает первые попытки преодолеть двухвековую самоизоляцию Японии и установить с ней торговые отношения. В-третьих, русская образованная публика проявляет большой интерес к появившимся в печати сообщениям о плаваниях и приключениях в далеких морях Восточного океана западноевропейских мореплавателей Джеймса Кука и Жана Франсуа Лаперуза. И конечно ее очень интересовали сообщения о не менее захватывающих приключения отечественных мореплавателей.
И интерес читающей публики был в какой-то степени удовлетворен. Прежде всего, следует отметить то обстоятельство, что в первой четверти XIX века одна за другой выходят и становятся весьма популярными книги, написанные российскими путешественниками, принявшими участие в российских кругосветных экспедициях. Именно на страницах этих книг российский читатель мог получить самую свежую и достоверную информацию об островном мире северо-западной части Тихого океана.
Большой успех, как у современников, так и их потомков имела публикация книг известного российского мореплавателя Василия Михайловича Головнина. Первой его книгой стали увидевшие свет в 1816 году увлекательные «Записки флота капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах, с приобщением замечаний его о японском государстве и народе»41. На страницах головнинских «Записок» российский читатель смог впервые получить оригинальную информацию о Японии и японцах от своего соотечественника, который, хоть и не по своей воле, провел в этой замкнувшейся от внешнего мира стране более двух лет. Для нас определенный интерес представляет то обстоятельство, что В.М. Головнин был захвачен в плен во время посещения японской крепости на острове Кунашир.
Практически одновременно с вышеназванной книгой В.М. Головнина свет увидел целый ряд публикаций его товарища Петра Ивановича Рикорда, сыгравшего ключевую роль в освобождении русских моряков из японского плена. Сначала в 1815 году на страницах «Записок государственного адмиралтейского департамента» публикуются «Известия о капитан-лейтенанте Головнине, мичмане Муре и прочих россиянах, взятых в плен японцами на острове Кунашире»42. Затем на страницах издававшегося известным российским журналистом Николаем Ивановичем Гречем журнала «Сын отечества» появляется цикл публикаций «Освобождение капитана Головнина из японского плена»43. И, наконец, в 1816 году свет увидели «Записки флота капитана Рикорда о плавании его к японским берегам в 1812 и 1813 годах и о сношениях с японцами»44. На страницах названных публикаций рассказывалось как о том, как русские моряки оказались в японском плену, так и о том, что было сделано для их освобождения.
Интерес к морской истории вызвал появление целого направления, представители которого посвящали свои публикации, как отдельным мореплавателям, так и наиболее известным экспедициям к Сахалину и Курильским островам.
Первый русско-японский вооруженный конфликт на Курильских островах в 1810 году привлек внимание видного историка русского военно-морского флота Александра Семеновича Шишкова. Так в своем предисловии (предуведомлении) к книге Г.И. Давыдова «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним» А.С. Шишков коротко рассказывает о курильской экспедиции двух русских мореплавателей и об их дальнейшей судьбе45.
Другой видный историк русского флота Василий Николаевич Берх в 20-е гг. XIX века публикует материалы, затрагивающие отдельные моменты истории Курильских островов. Среди них статьи, посвященные побегу с Камчатки знаменитого искателя приключений М. Бениовского46, первым русским посольствам в Японию47, а также меховой торговле на Курильских островах48.
Примерно в то же самое время к истории Курильских островов обращается известный историк Сибири и знаток сибирских архивов Григорий Иванович Спасский, посвятивший одно из своих исследований судьбе Ивана Козыревского49. Определенный интерес представляет также статья названного автора «История плавания россиян из рек сибирских в Ледовитое море»50. На страницах данной статьи на основании не дошедших до наших дней источников Г.И. Спасский пытается рассказать о последнем этапе жизни Федота Алексеева Попова (Холмогорца). По версии Г.И. Спасского коч Ф. Алексеева был занесен непогодой на Камчатку. «По наступлении лета он обошел Курильскую Лопатку и Пенжинским морем вошел в реку Тигиль, там и умре»51.
В 30-е гг. XIX века внимание читающей публики привлекает судьба Григория Ивановича Шелихова, которому ряд своих публикаций посвятил видный исследователь истории Русской Америки Кирилл Тимофеевич Хлебников52.
Для рассматриваемого периода характерна массовая публикация исторических источников. Начало ей было положено в царствование императора Николая I. В 1826-1830 гг. Второе отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии под руководством выдающегося российского государственного деятеля М.М. Сперанского осуществило беспрецедентный проект по подготовке и изданию первого собрания «Полного собрания законов Российской империи». К началу апреля 1830 года свет увидели сорок пять томов, на страницах которых было опубликовано 30920 актов, начиная от Соборного уложения 1649 года и заканчивая кануном воцарения императора Николая I.
Среди многих тысяч актов в «Полное собрание» были помещены и те законы, в которых в той или иной степени затрагивались Курильские острова. Среди них особо следует отметить текст составленной Петром I «Инструкции Ивану Евреинову и Федору Лужину, отправленным для описания мест около Камчатки и для решения вопроса: соединяется ли северо-восточная Азия с Америкою»53, указы Екатерины II «О невзимании никаких податей с приведенных в подданство курильцев»54, «О пожаловании золотыми медалями и серебряными шпагами купцов Голикова и Шелехова за открытие островов на Восточном море…»55, «О даче компании именитых граждан Рыльского Шелехова и Курского Голикова из ссылочных до 20 мастеровых и хлебопашцев до десяти семей»56, указ Павла I о привилегиях Российско-Американской компании, в числе которых было дозволение пользоваться всеми промысла и заведениями на островах Алеутских и Курильских57, о признании алеут и Курильцев наравне со всеми другими российскими подданными58 и другие.
1.3. Изучение истории Курил во второй половине XIX – начале XX вв.
Во второй половине XIX – начале XX вв. Курильские острова все чаще оказываются в зоне внимания российской общественности. Дело в том, что данный период стал поистине переломным в истории островного мира северной части Тихого океана. После длительного застоя события здесь начинают развиваться буквально в лихорадочном темпе. На островах происходит столкновение двух мощных колонизационных потоков, которые после нескольких столетий продвижения в восточном и северном направлении встретились на Курилах.
Во второй половине XIX – начале XX вв. была продолжена начатая ранее работа по изданию исторических источников.
В 1882-1885 гг. под редакцией члена Археографической комиссии Александра Ильича Тимофеева увидели свет две книги «Памятников Сибирской истории XVIII века», на страницах которых были изданы многие важные документы, отражающие историю открытия и исследования камчатскими казаками Курильских островов59.
В 1882 году Археографическая комиссия фотолитографическим способом издает рукописную «Чертежную книгу Сибири, составленную тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым»60. При подготовке к изданию этого одного из наиболее ценных источников по истории Азиатской России А.И. Тимофеев подготовил приложение, первый том которого включал текстовую часть атласа, а второй – указатели61.
В тот же период издаются сборники документов, включающие договора о пограничном размежевании между Россией и Японией и материалы к ним62.
Одним из важнейших последствий открытий Г.И. Невельского и вызванной ими значительной активизации России на Тихом океане стало заключение в 1855 году Симодского трактата между Россией и Японией, на два десятилетия определившего территориальную принадлежность Сахалина, а также зоны влияния на Курильских островах. Так получилось, что в составе русской дипломатической миссии, направленной в Японию для переговоров об установлении отношений между двумя странами, находился один из наиболее талантливых русских писателей XIX столетия Иван Александрович Гончаров. Впечатления, полученные им как во время путешествия, так и во время нахождения в Японии легли в основу его «очерков путешествия в двух томах» «Фрегат Паллада»63. Однако самые первые очерки, посвященные данному путешествию, были опубликованы И.А. Гончаровым еще в 1855 году64. Кроме И.А. Гончарова воспоминания о путешествии в Японию оставили глава посольства Евфимий Васильевич Путятин65 и протоиерей Василий Махов66.
После истории с пленением В.М. Головнина русские путешественники вплоть до окончания второй мировой войны практически не посещали Южные Курилы. Одним из крайне редких исключений стало путешествие в 1898 году на острова Шикотан и Итуруп миссионера Русской Православной церкви архимандрита Сергия (в миру Ивана Николаевича Старогородского, в 1943-1944 гг. – патриарха Московского и Всея Руси). Путевые впечатления русского миссионера нашли отражение в записках «По Японии», которые были сначала в 1899 году опубликованы на страницах журнала «Богословский вестник», а в 1903 году увидели свет уже в виде отдельной книги67. В своих записках архимандрит Сергий особое внимание уделил судьбе бывших российских Курильцев и курильской православной общине.
В 1909 году в журнале «Исторический вестник» были опубликованы воспоминания А.П. Сильницкого, в которых он рассказал о разгроме японского десанта, высадившегося с Северных Курил на Южную Камчатку летом 1904 года68.
Существенному расширению источниковой базы исследований по истории Курильских островов способствовала судебная реформа 1864 года. Одним из ее следствий стало перемещение в Москву и передача в Московский архив Министерства юстиции большого количества документов XVII-XVIII вв., которые ранее хранились в сибирских архивах (в том числе в Якутском архиве). Этот огромный массив в 80-90-е гг. XIX века был изучен и описан выдающимся российским архивистом и историком Николаем Николаевичем Оглоблиным. Результатом его колоссальной работы стало фундаментальное и не потерявшее своего значения и в наши дни «Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа»69. В период работы Н.Н. Оглоблина с документами Якутской приказной избы и других фондов им был выявлен ряд документов, затрагивавших отдельные важные моменты курильской истории. Данные материалы легли в основу опубликованного им цикла статей о В.В. Атласове70.
Введение в научный оборот значительного круга источников сделало возможным подготовку целого ряда крупных и содержательных работ по истории Курильских островов.
Как и в течение предыдущего периода, Курильские острова по-прежнему привлекают внимание историков флота. Важные сюжеты, связанные с историей Курильских островов, были освещены Александром Петровичем Соколовым на страницах его книги «Северная экспедиция. 1733-1743»71. Однако самые интересные публикации названного автора по интересующей нас проблеме увидели свет в 1853-1854 гг. и были посвящены сахалинской и курильской экспедициям Н.А. Хвостова и Г.И. Давыдова72. Важные моменты курильской истории затрагивает в своих публикациях Александр Степанович Сгибнев73. Отдельные эпизоды островной истории в связи с историей русских кругосветных экспедиций рассматривают Феодосий Федорович Веселаго74 и Николай Алексеевич Ивашинцов75.
Установление дипломатических и торговых отношений между Россией и Японией, трудное решение пограничного вопроса, резкое обострение на рубеже XIX-XX столетий российско-японских отношений способствовали появлению целого ряда новых работ, в которых затрагивалась история Курильских островов в связи с непростой историей русско-японских отношений. Среди них обращают на себя внимание публикации Михаила Ивановича Венюкова76, Константина Адамовича Военского77, С.И. Новаковского78 и других.
Одной из наиболее существенных отличительных особенностей рассматриваемого периода историографии стало появление первых обобщающих трудов сначала по истории Курильских островов.
Первым таким обобщающим исследованием по истории Курильских островов стала книга Александра Семеновича Полонского «Курилы»79, увидевшая свет в 1871 году на страницах «Записок Императорского Русского географического общества». Сильной стороной данной работы является хорошая источниковая база. В процессе работы над книгой А.С. Полонскому удалось выявить в архивах Восточной Сибири документы, рассказывавшие о наиболее важных событиях в истории Курил начиная с конца XVII и заканчивая началом XIX вв. Особый интерес представляют материалы, рассказывающие об экспедиции на Южные Курилы сотника Ивана Черного и связанного с ней следственного дела. Ведь в силу целого ряда причин часть использованных А.С. Полонским документов до нашего времени не сохранилась, и мы знаем о них исключительно благодаря его работе.
В качестве дополнений к работе А.С. Полонского можно рассмотреть ряд популярных биографических очерков, опубликованных Николаем Ивановичем Гречем (о В.М. Головнине)80, Григорием Ивановичем Спасским (о В.В. Атласове)81, Всеволодом Петровичем Мельницким82 и Людмилой Ивановной Рикорд83 (о П.И. Рикорде), Николая Петровича Боголюбова (о М. Бениовском)84.
Поражение в русско-японской войне 1904-1905 гг. заставило российских исследователей обратить внимание на работы своих японских коллег. Самый большой вклад в дело ознакомления российского читателя с результатами работы японских исследователей истории Курильских островов, Хоккайдо и Сахалина (т.е. территорий, которые традиционно обозначались ими как Север Японии) внес видный российский востоковед Дмитрий Матвеевич Позднеев.
Д.М. Позднеев родился в 1865 году. В 1893 году закончил факультет восточных языков Петербургского университета по китайско-монгольско-маньчжурскому разряду. Преподавал историю Китая и экономическую географию стран Востока в Петербургском университете и Восточном институте во Владивостоке.
В 1906 году Д.М. Позднеев уезжает в Японию, где проводит четыре года. За это время он не только основательно изучил японский язык, но и сумел самым тщательным образом познакомиться с японской литературой, посвященной истории Севера Японии. Сделанные Д.М. Позднеевым переводы отдельных фрагментов из целого ряда японских публикаций легли в основу большой книги «Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России», увидевшей свет в Иокогаме и Токио в 1909 году85. В первый том «Материалов» были включены «данные географические и этнографические». В первую часть второго тома вошли материалы, отражающие отношения населения Хоккайдо и Сахалина к народам Маньчжурии и «данные по истории Мацумаэсского клана». Во второй части второго тома были помещены переводы, рассказывающие о «первых сношениях с Японией». И, наконец, в третьей части второго тома было показано, как отразились на Северной Японии первые сношения с Россией.
Рассматриваемый период был временем, когда в распоряжении у российского читателя появилось немало обобщающих исследований по истории России. Однако авторы тех исследований, как правило, совсем не интересовались событиями, происходившими на крайнем востоке огромной империи. На этом фоне мы можем отметить только одно исключение. Но то исключение стоило всех остальных авторов вместе взятых. Ведь автором, который проявил интерес к дальневосточным материалам и включил их в свой обобщающий труд по российской истории, был замечательный русский историк Сергей Михайлович Соловьев. На страницах его грандиозной «Истории России с древнейших времен»86 мы можем прочитать о плавании к берегам Курильских островов И.Б. Евреинова и Ф.Ф. Лужина87, а также о камчатском бунте А.-М. Бениовского88.
