Особенности исторического процесса в островном мире северно-западной части Тихого океана в позднее средневековье
9.1. Археологические данные о народах Сахалина, Хоккайдо и Курильского архипелага на рубеже I и II тысячелетия.
Началопозднего средневековья отмечается на Сахалине, Хоккайдо и в меньшей степени Курильских островах резким изменением политической обстановки. Основанием для проведения рубежа, с которого мы бы могли начать новый этап и четко отделить его от предшествующего, является крупнейшее событие, изменившее как весь дальнейший ход мировой истории в целом, так и на островных территориях Дальнего Востока. Речь идет о монгольском нашествии, вызвавшем падение целого ряда государств Евразии и принципиально изменившем расстановку сил в мировой политике. Оно отозвалось повсеместно и в том числе, в островном мире.
В рамках позднего средневековья в островном регионе относительно четко выделяются два этапа — вторая половина XIII — XIV и
В результате к концу эпохи средневековья на Сахалине, Хоккайдо и Курильских островах сложилась та этнокультурная обстановка, которая сохранялась здесь вплоть до прихода японцев и русских. Самыми большими и сильными этносами региона в позднем средневековье были — протоайны-кувэй и их соперники и соседи цзилеми — протонивхи, а также возможные предки уйльта- илиюй. Кроме того, на Сахалине и Курилах жили и другие более мелкие этнические группы, которые к началу нового времени были поглощены более сильными этносами. Сахалин, Хоккайдо и Северные Курильские острова, таким образом, были местом активных контактов между народами континента и островного мира.
С XIII века в связи с активными попытками государств Восточной Азии подчинить острова резко усиливается начавшийся на предыдущем этапе процесс вхождения тунгусо-манчжурских, палеоазиатских и протоайнских племен региона Нижнего Амура, Сахалина, Хоккайдо и Курил в круг цивилизаций Восточной Азии. Развитие международной торговли в эпоху средневековья позволяет племенам, обитавшим на периферии великой восточно-азиатской цивилизации, получить больший, чем ранее доступ к материальным и духовным достижениям соседних государств.
Для народов, заселявших острова, изделия цехового ремесленного производства оказались намного практичнее и дешевле, чем собственные. Конечно, это не означало, что айнские и нивхские кузнецы разучились ковать железо, а ткачихи ткать ткани. Собственные промыслы, хотя и изменились под влиянием достижений высокоразвитого ремесла стран Восточной Азии, все-таки сохранялись у народов региона вплоть до начала XX века. Однако новый уровень, на котором сосуществовали и конкурировали между собой национальные и наднациональные черты материальной и духовной культуры, предполагает забвение целого ряда древних традиций, и торжество, и быстрое усвоение новаций.
Этот перелом отмечает начало перехода племенных обществ Дальнего Востока в круг средневековых цивилизаций и их присоединение к мировой системе хозяйства и географического разделения труда. Какова была эта роль, можно судить по китайским и японским хроникам эпохи средневековья и археологическим находкам этой поры. Мир, лежавший к северо-востоку от Китая и к северу от Японии традиционно упоминается в хрониках, как источник мехов, ловчих птиц и иных естественных ресурсов, которые высоко ценились в странах Восточной Азии. Одновременно это был и рынок сбыта товаров из городов Восточной Азии.
Следовательно, первая функция региона — источник естественных ресурсов, сырьевой придаток и одновременно, рынок сбыта товаров из восточно-азиатского ядра мир-системы. Вторая функция проистекает из географического положения Нижнего Амура, Сахалина, Хоккайдо и Курил. Это транзит товаров по малолюдным районам Приамурья и Сахалина между Северным Китаем и Северной Японией, Китаем и Севером, Японией и Севером. И все события, и сама судьба населения островных и прибрежных районов Северо-Восточной Азии с этого времени оказались в прямой зависимости от большой экономики и политики указанных государств, и от мир-системы в целом. Все крупные события и тенденции уже в раннем средневековье в той или иной мере обязательно отражались на жизни островитян. Еще более эти тенденции усилились в позднем средневековье.
Значит ли это, что объемы и значение торговых перевозок между этими странами в средневековье через север были настолько велики? И да, и нет.
Во-первых, население региона было относительно малочисленным и любое вторжение цивилизации, и тем более, возможность приобщения к ее достижениям играли огромную роль в его жизни. Простейшим примером является последствия того, что эмиси, получив в
Во-вторых, возможность контроля торговых перевозок из Северного Китая в Японию, пусть даже они были невелики по объему, давала устойчивую возможность обогащения вождям племен и их дружинам.
В-третьих, важность этого пути подтверждается мерами, которые сначала китайцы, а затем чжурчжэни и монголы предпринимали для обеспечения его стабильного контроля. В XIII веке они пошли на прямую агрессию на Сахалин, на короткое время, установив здесь свою власть. С этого времени начинается история не только косвенной, но уже и прямой зависимости островной территории от соседних государств и второе включение населяющих ее народов в большую политику. События во многом близкие сахалинским произошли несколько ранее, в конце XII — начале XIII вв. на о-ве Хоккайдо. С этого времени начался постепенный переход острова под контроль Японии, завершившийся только в самом конце XVIII века.
Тот факт, что население охотской культуры даже на Хоккайдо получало зерно с материка, указывает на наличие в рассматриваемый период на островах элементов товарного хозяйства. Со стороны соседних государств товаром выступали различные блага цивилизации, например, металл, стекло, зерно, одежда, оружие и т.д. Со стороны населения островного региона, т.е. кувэй, илиюй и цзилеми, как явствует из материалов Э.В. Шавкунова, Р. Сиддла, И. Кикучи, С. Сасаки и других, товаром были транспортные услуги, меха животных, и морепродукты, ловчие птицы, редкие животные, а также люди. Широко известно, что даже в Новое время маньчжурские купцы забирали у островитян за долги членов их семей, которые становились заложниками и слугами.
Таким образом, к XIII веку на Сахалине, Хоккайдо и островах Курильского архипелага отмечаем переход общества на новую по сравнению с предыдущей эпохой ступень, характерную для варварской периферии средневековых цивилизаций. Общественное устройство островных народов этого времени следует оценивать как слабо стратифицированные племенные союзы с ведущей ролью того или иного социума, важной ролью институтов вождества и родо-племенной демократии. В условиях столкновения со средневековыми цивилизациями Восточной Азии на этапе позднего средневековья у народов региона разрушается привычный образ жизни, возникают новые экономические, социальные и политические реальности, начинается разложение родоплеменных отношений.
9.2. Монголы на Дальнем Востоке.
События, происходившие в степном коридоре на рубеже раннего и позднего средневековья, в которых сформировался монгольский этнос, оказали существенное влияние на жизнь сотен больших и малых народов Евразии. По Л.Н. Гумилеву в VI веке на востоке в степях обитали три народа: жившие по западным склонам Хингана татабы (по-китайски – хи); кидани, занимавшие степную часть Маньчжурии, к северу от реки Ляохэ; и 30 татарских племен, получивших у китайских географов название Шивэй. В истории династии Суй (581-618) сообщается, что шивэйцы "относятся к ветви киданей: живущие на юге называются киданями, на севере - шивэйцами". Одна из ветвей шивэйцев называлась мэнгу-шивэй, этот этноним считают первым достоверным упоминанием о монголах.
Появление понятия «монгол» в VII веке описывается в священной книге монголов «Сокровенное сказание». Агрессия китайцев, а затем усиление киданей заставили кочевавшие в степи тюркские племена оставить монгольские степи и бежать на север и запад. На освободившиеся земли из Манчжурии и Приамурья выдвигаются монгольские племена. Ассимилируя остатки тюркских племен, они постепенно меняют тип хозяйствования на кочевой, переняв у тюрок почти все, связанное с кочевым образом жизни. Даже названия этих предметов имеют тюркскую языковую основу. Исход части шивэй, живших в верхнем течении реки Амур, в IX веке в западное Прибайкалье и в верховья Енисея подтверждают исследования известного этнолога Г.О. Авляева. В борьбе с Ляо в X-XI веках объединяются многие племена. Известны наиболее сильные степные племена кереитов, найманов, меркитов. Выдающийся персидский историк и государственный деятель Рашид-ад-дин сообщал о кереитах: "Они представляют собой род монголов; их обиталища есть по рекам Онону и Керулену, земля монголов... Они славны многочисленным племенем, войсками и древними государями, имели сходство с монгольскими племенами, и их обычаи, нравы, наречия и словарный состав – близки друг другу". Из "Сокровенного сказания" следует, что кереиты общались с монголами Чингисхана на одном языке и другого языка не знали. Г.О. Авляев считает монголоязычными также найманов и меркитов. В начале II тыс.н.э. монголы ассимилировали остатки окружавших их тюрок и других народов и стали одним из наиболее сильных этносов степного коридора Евразии. Достаточно сказать, что их соперничество с чжурчжэнями длилось больше ста лет, от основания до падения империи Цзинь в 1234 году.
Монголы были одним из главных, наиболее сильных народов обширного региона евразийских степей и лесостепей, а Амур был главным путем, своего рода артерией для огромной территории на границе степи и тайги в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. С одной стороны, верховья Амура были прародиной монголов, с другой, по Амуру шел путь к последним крепостям чжурчжэней, отступивших после падения Цзинь на север и создавших там государство Восточное Ся. Монголы никогда не оставляли врага, преследуя его до конца. Поэтому их появление на Нижнем Амуре и впоследствии на Сахалине нисколько не удивительно.
История созданного Чингисханом Ехе Монгол улус (Великого Монгольского государства) в XIII веке была наполнена непрерывными завоевательными войнами. Весь народ был превращен в умелых и дисциплинированных воинов, а созданное великим завоевателем государство становится единым военным лагерем. Идейным обоснованием монгольской экспансии стала вера в «избранность Вечным небом» Чингисхана как хана всех народов. «Неупорядоченные и безрассудные народы, – отмечал Рашид ад-дин, – подлежали подчинению силой оружия и управления ими с помощью «Ясы». В течение нескольких десятилетий монголы разгромили, уничтожили или подчинили себе большинство государств Азии и Восточной Европы. Чингисхан и его наследники захватили тангутское государство Си Ся (Западное Ся), империю чжурчжэней Цзинь, огромную империю хорезмшахов, Тибет, покорили Корею, разгромили русские княжества, разорили польские, чешские, словацкие, венгерские, хорватские, сербские, болгарские и молдавские земли.
К 1279 году монголами трех десятилетий войн была полностью завоевана китайская империя Южная Сун. Незадолго перед этим (в 1271 году) внук Чингисхана великий монгольский хан Хубилай провозгласил себя императором и основал династию Юань. Вплоть до 1368 года эта династия правила огромной империей, включавшей в свой состав Монголию, Китай и другие территории. Столицей империи стал город Ханбалык (Пекин). Хубилай не удовлетворился покорением Китая. Завоевательные походы были продолжены и монголы завоевали территорию современной Кореи, Бирмы, Камбоджи, островные земли Юго-Восточной Азии.
В 60-е годы XIII века Хубилай обращает внимание на Японию. Сначала через короля Корё были направлены письма Великого хана, адресованные «королю» Японии. В одном из этих писем, доставленном сначала в ставку сегуна в город Камакура, а затем и в императорскую столицу Киото, говорилось: «С незапамятных времен правители небольших государств стремились поддерживать дружеские отношения друг с другом. Мы, Великая Монгольская империя, получили мандат Неба и стали править миром. Поэтому многочисленные страны в отдаленных землях стремились установить отношения с нами. Как только я занял трон, я прекратил войну с Корё и восстановил их землю и народ. В благодарность и правитель, и народ Корё стали нашими, их радость напоминают радость детей в отношении отца. Япония расположена около Корё и со времени своего основания несколько раз направляла послов в Серединное королевство. Однако такого не случалось с начала моего правления. Это, возможно, из-за того, что вы недостаточно осведомлены. Поэтому я настоящим посылаю к вам специального посла, чтобы сообщить о нашем желании. Отныне давайте установим дружеские отношения друг с другом. Никто не хочет прибегать к оружию».
Послание Хубилая было оставлено без ответа. Подобное поведение японских властей было вызвано тем, что они были неплохо информированы о событиях на континенте и знали, что представляют собой монголы и их повелители. Источниками данной информации были, во-первых, пользовавшиеся в Японии большим влиянием буддистские монахи из секты Дзэн. Многие из них были выходцами из Южного Китая, много лет воевавшего с монголами. Во-вторых, о монголах немало рассказывали часто посещавшие Японию купцы из империи Южная Сун. И, в-третьих, объективная информация о монголах поступала из Кореи. В связи со всем вышеизложенным японское военное правительство предпочло не вступать в переговоры, а начать подготовку к обороне от возможного вторжения.
Не получив ответа на свое письмо, Хубилай посылает в Японию еще несколько посольств. Определенный интерес представляют впечатления о Японии и ее народе, которые вынес из поездки руководитель одного из посольств: «Если говорить об обычаях этого народа, то он жесток и храбр, любит убивать, не знает любви между родителями и детьми, почитания между высшими и низшими. В этой земле много гор и воды, обработка полей и выращивание тутовых деревьев не дают прибыли. Если захватить таких людей, пользы от них не будет, если заполучить эту землю, то богатства не прибавится. При плавании туда на судах через море всегда дует неудобный морской ветер, трудно подсчитать ущерб от таких плаваний».
Не добившись от японцев какого-либо ответа на свои письма, Хубилай начинает готовить вторжение на Японские острова. В 1274 году к берегам Японии направился флот с многочисленным десантом. На девятистах кораблях находилась почти сорокатысячная монголо-корейская армия. Соотношение сил было явно не в пользу японцев. Монголы на голову превосходили японцев в вопросах военного строительства, стратегии и тактики ведения войны, вооружении войска, способе ведения боя. Их военачальники обладали принципиально иным уровнем военного мышления. Они не бросались в бой, а управляли войсками. Первые боестолкновения высадившихся на острова монголов и самураев показали неспособность последних противостоять новому искусству ведения войны. Монголы засыпали противника стрелами, вели маневренную войну. Молниеносные конные атаки, сочетание ударов с флангов и с тыла, окружение противника, наконец, применение огнестрельного оружия, своевременное использование разных родов войск, все это не оставляло шансов японским дружинам, разрозненно прибывавшим к месту высадки и погибавших в одиночку. Самураи могли побеждать в поединках, монголы были непобедимы в сражениях. На ночь после каждого боя монголы и их союзники возвращались на корабли. От поражения японцев спас обычный для лета и осени в этих местах тайфун, разметавший и утопивший значительную часть кораблей. Оставшиеся на суше небольшие отряды, потеряв поддержку основных сил, были перебиты самураями. Всего во время первой экспедиции против Японии монголы и корейцы потеряли больше тринадцати тысяч человек. Тайфун, спасший Японию от разгрома и порабощения, получил название «камикадзе», что в переводе на русский означает «божественный ветер».
Летом 1281 года Хубилай посылает против Японии новую, по сути, карательную экспедицию. На этот раз он собрал значительно большие силы. Сто сорок тысяч монгол, китайцев и корейцев, конников, лучников и копейщиков на 4400 судах были направлены к берегам Японии. Японии было нечего противопоставить столь внушительным силам. Ни крепостей, ни сильного флота, ни новой тактики у них не было. Самураи по прежнему были готовы сражаться насмерть, опираясь на собственную доблесть. Однако и на этот раз «божественный ветер» спас Японию от разгрома и оккупации монгольскими войсками. Потеряв значительную часть флота и сто семь тысяч воинов, Хубилай был вынужден отказаться от дальнейших попыток атаковать Японию с юга. Но был еще северный путь. Мы допускаем с большой степенью вероятности, что монголы знали об этом пути от китайцев и чжурчжэней, так как те не только вели северную торговлю, но даже имели на Сахалине свои опорные пункты.
9.3. Вторжение монголов на Нижний Амур и Сахалин. Борьба народов островного мира против завоевателей.
Примерно в то же самое время, когда монголы вели подготовку к вторжению на Японские острова с юго-запада и юга, они развернули экспансию в районе, лежавшем далеко на севере от японских владений. Среди многочисленных китайских источников (хроник, писем, указов, надписей на памятниках), сохранившихся со времен династий Юань и Мин исследователям удалось выявить несколько, имеющих прямое отношение к истории Сахалина. Прежде всего, речь идет о таких работах, как «Юань ши» («История Юань», составлена в 1370 году), «Юань вэнь лай» («Большой словарь управления династии Юань»).
Источники свидетельствуют, что покорение монголами ляодунских племен вочжо и цзилеми произошло не раньше 1260 года. Во главе монгольского государства тогда стоял великий хан Хубилай, а Ляодун являлся самой северной провинцией его огромной империи. Из приводимых здесь документов следует, что в состав Ляодуна также входили Нижний Амур и Сахалин. Хотя, не исключено, что хронист выдавал желаемое за действительное. К Нижнему Амуру и побережью Татарского пролива относилось понятие «Шуйдада», которое может быть переведено, как «речные татары». Впоследствии европейцы называли эти районы Татарией, а пролив - Татарским, что соответствует средневековому «дада».
Монголы стремились унаследовать не только земли, ранее подконтрольные чжурчжэням, но и их сюзеренитет по отношению к народам Приамурья. Судя по летописям, сами монголы не знали точного пути в Шуйдада и должны были узнавать его у местных жителей. Например, об этом свидетельствуют записи хроник, относящиеся к 1272 году. Тогда монголам удалось дойти до Нургани (предположительно до низовьев Амура). Во время экспедиции от удэгейца по имени Яньсе монголы получили информацию о землях вэйгу (кувэй). Яньсе в частности сказал, что если монголы хотят идти в поход на вэйгу (кувэй) им следует собрать войска и дождаться, когда в зимние месяцы замерзнет узкий переход через малое море Сайгэ (речь явно идет об Амурском лимане, проливе Невельского и северной части Татарского пролива). Тогда только можно будет идти вперёд по льду. До 1264 года планирование похода на Ляодун оправдывалось необходимостью наказания племен «вочжо и цзилеми», которые «много раз совершали вторжения с грабежами». Поэтому, сообщает летопись, «следует направить высокопоставленного приближённого, чтобы он растолковал им волю императора». Однако незадолго до 1264 года цзилеми покорились монголам. При этом они сообщили своим новым покровителям, что на восток от их владения есть два племени – кувэй и илиюй, которые ежегодно вторгаются в их пределы. И 30 ноября 1264 года уже под предлогом умиротворения мятежников и защиты своих вассалов - цзилеми, монгольские войска впервые выступили в поход на кувэй.
Неясно, удалось ли им тогда попасть на Сахалин. Скорее всего, нет. Хотя время для наступления выбрано правильно, реки замерзали, и войско на конях со специальными подковами на шипах (монголы широко использовали это снаряжение) легко могло спуститься по Амуру до его устья и перейти на остров по льду. После этого путь на юг в земли кувэй был бы открыт. Тем более, что непроходимые для конницы болота Нижнего Амура и Северного Сахалина в этот период также промерзали и представляли собой идеальный путь для конницы. Монголы всегда шли в поход тогда, когда их кони были сыты после летнего нагула. Еще важнее было то, что жители поселений зимой были дома, и их запасы хранились там же. Это также учитывалось монголами при планировании вторжений. Летопись не сообщает о том, что произошло дальше. Скорее всего, в 1264 году монгольские войска ограничились оккупацией бассейна Нижнего Амура. Кувэй же остались без наказания, потому что уже 21 марта 1265 года они сами напали на союзников монголов воинов цзилеми и перебили их. Предположительно, война против кувэй и илиюй первоначально велась руками местных племен. Не случайно после их поражения от кувэй император пожаловал потерпевшим казенное зерно, луки и доспехи. Что же касается кувэй, то им тогда удалось сохранить независимость от монголов. Об илиюй же в хрониках далее не сообщается.
Как указывалось выше, в летописи есть смутное упоминание об очередном походе на кувэй в 1272 году. Предполагается, он был также неудачен, так как в 1273 году на просьбу начальника пограничного управления по привлечению к суду и наказанию мятежников и покорению Востока Тасяла пойти походом на племя кувэй император ответил отказом.
Согласно «Юаньши» 29 июля 1283 года неких людей освободили от воинских поставок и повинностей, связанных с походом на кувэй. Это означает, что после покорения Южного Сун и провала двух экспедиций в Японию в окружении Хубилая возродилась идея покорения Сахалина. В данном случае говорилось только о походе на кувэй. Ни о Японии, ни о цзилеми не сообщается. В 1283 году цзилеми уже давно были вассалами Юань, служили в монгольских войсках, получали титулы, звания, жалованье. Район проживания западных цзилеми - Нижний Амур, в то время уже также контролировался монголами.
В этой цепи усматривается и скрытая информация: предполагаем, что ранее кувэй жили черезполосно с цзилеми не только на Сахалине, но, видимо, и в низовьях Амура. А с приходом войск Юань, судя по отсутствию каких-либо упоминаний о кувэй на Амуре к 1283 году, они ушли назад на остров. Для кувэй это характерная реакция. Так они поступили в VIII-IX вв., когда поняли, что не устоят против японцев на острове Хонсю. Дружины кувэй в принципе не могли противостоять монголам в открытом бою. И ни о каких «дерзких десантах» кувэй против монголов, о которых пишет в своей книге «Сахалин. История» Д. Стефан не могло быть и речи. Речь могла идти только о партизанских вылазках, набегах на союзников монголов и разгром небольших отрядов. Силы были просто несопоставимы, и кувэй спасала только труднодоступность Сахалина.
Завоевав в период безвластия северо-запад Сахалина, а может быть и часть Нижнего Амура, кувэй либо не захотели становиться вассалами монголов, либо испугались мести цзилеми за нападение на их селения и ушли к югу. Но монголы, взявшись преследовать кувэй, более не отступили. Они перенесли агрессию с Амура на островной мир. Об этом свидетельствуют китайские источники (прежде всего «Юань ши»). 16 сентября 1284 года начальник пограничного управления по привлечению к суду и наказанию мятежников по покорению Востока Негудай доложил императору о том, что, имея указ двинуть войска карательным походом на кувэй, он несколько запоздал с выходом. Причиной задержки было то, что к месту сбора опоздали три отряда возглавляемые Алихайя, Доладаем и Юйдянем. После седьмого месяца «поднялся морской ветер, нагруженные провиантом и оружием суда тяжелы, сидят глубоко, опасались, что будет большая беда, поэтому следовало бы немного отсрочить поход». Судя по записи в «Юань ши», император последовал этому совету, и поход на кувэй был отложен в очередной раз. Очевидно, что северная политика Юань предполагала не набег, а оккупацию островной территории. В источнике описываются дорогостоящие мероприятия по подготовке похода с участием флота и продуманным тыловым обеспечением. Ведь на Сахалине, в отличие от зерновых районов Китая и Приморья, было нелегко прокормить войско и требовалось заранее заготовить необходимое количество провианта.
После того, как приготовления к экспедиции были завершены, монгольские войска выступили против кувэй. Поход начался 25 ноября 1284 года. Из последующих сообщений ясно, что этот поход стал началом большой кампании по покорению Сахалина. Так, в марте 1285 года полководец Янъулудай был назначен «пограничным воеводой – усмирителем мятежников в карательном походе против кувэй с пожалованием на пояс тигровой верительной бирки с двумя жемчужинами». 4 ноября 1285 года было «велено пограничным воеводам – усмирителям мятежников по покорению Востока Татардаю и Янъулудаю идти походом на кувэй с войском в десять тысяч человек». В связи с этим Янъулудаю пожаловали тигровую верительную бирку с тремя жемчужинами и назначили его комиссаром по умиротворению Востока, военным губернатором.
В декабре 1285 года, сообщается в надписи на стеле в честь «юаньского командира, сотника высшего ранга Чжан Чэна», ему было приказано во главе своего войска, вместе с женой и детьми, следуя за тысячником князем Юэгуном, командующим Абачи, отправиться в шуйдада, где устроить военно-земледельческое поселение (дуньтянь) и нести охрану этих земель. В марте 1286 года он «достиг крайних пределов на северо-восток от Хэйлунцзяна (Амур), где построил лагерь военно-земледельческого поселения».
Сопоставление всех приведенных выше источников показывает, что в походе 1284-1286 гг. участвовало несколько тысяч человек под общим руководством полководца, вероятно, темника Негудая. Ему подчинялись командиры отрядов Яньулудай и Татардай. Переход войск до «крайних пределов» (Крильонское городище?), начавшись в декабре 1285 года, длился три- четыре месяца. Предполагаем, что войска двигались по льду. В соответствии с описанной выше зимней тактикой монголов, когда применялись подковы с шипами. Зимний переход нескольких тысяч человек от Амура до полуострова Крильон (расстояние - около тысячи километров) был весьма не простым делом. Скорее всего, монгольское войско проходило в день от 15 до 20 километров. В связи с этим на весь переход должно было уйти около двух месяцев.
К весне 1286 года монгольские войска оккупировали земли, лежавшие к востоку от Амура, на острове. Там они и закрепились во вновь построенных крепостях. Вероятно, местное население не оказало пришельцам серьезного сопротивления. Силы противников были несопоставимы и кувэй, не вступая в открытые сражения, могли позволить себе лишь отдельные вылазки. И все же, кувэй не сдались. Об этом свидетельствуют источники. Вероятно, после зимнего похода большая часть монгольской армии вернулась назад. Но это оказалось преждевременным. Как сообщает «Юань ши», уже 3 ноября 1286 года полководцы Татардай и Яньулудай получили новый приказ идти походом на кувэй. В очередной поход на Сахалин вышло войско численностью в десять тысяч человек. Флот состоял из одной тысячи судов. Столь большие цифры могут быть объяснены или чрезвычайно маленькими размерами судов (это могли быть небольшие джонки для перевозки людей, лошадей и припасов) или тем, что автор записи «Юань ши» хотел сказать, что войско и флот были очень большими. Цифра в десять тысяч соответствует высшей организационно-тактической единице монгольского войска – тумену1. Но возможна и другая трактовка исторического источника. Вызывают вопросы даты распоряжений о начале походов на Сахалин. Первое датировано 4 ноября 1285 года, второе - 3 ноября 1286 года. Не вкралась ли здесь ошибка, и не идет ли речь об одном и том же походе? Это так же возможно, как и то, что в источниках все таки речь идет о двух походах, следовавших друг за другом.
Итак, несмотря на некоторую противоречивость источников, мы можем придти к следующим выводам. К середине 80-х гг. XIII века идея покорения кувэй и, как думается, ограничения северной торговли Японии с островным миром, получила поддержку в правительственных кругах империи Юань. Целями сахалинских походов была колонизация острова и обложения данью его населения. Монголов вполне могли заинтересовать меха, ловчие птицы и иные товары. Однако, столь большие затраты, которые требовались на организацию и проведение сахалинских экспедиций, не могли быть оправданы только призрачной перспективой покорения Сахалина и наказания кувэй. Больший доход мог принести контроль северных торговых связей Японии. Версия о стремлении монголов перехватить северную торговлю Японии выглядит очень привлекательно. Вполне возможно, что монголы хотели таким образом обойти ненавистную непокоренную страну с севера. Но для захвата Хоккайдо и уж тем более Хонсю у них просто не хватило сил и времени. Амур и Сахалин составляли очень длинное и опасное транспортное плечо, которое было не под силу даже монголам. Да и сама Япония была менее привлекательна, чем, например, уже покоренная Корё. А контроль ранее завоеванных территорий требовал новых и новых сил.
Тем не менее, начиная с 1284 года, экспедиции на Сахалин совершались ежегодно и в них участвовали большие силы. Это указывает на значение, которое юаньские политики придавали низовьям Амура и Сахалину. Вероятно, в это время при юаньском дворе возникает самостоятельное направление - Ляодунская политика правительства, цели которой указаны выше. Иначе бы не было столь дорогих и сложных мероприятий, каковыми были описанные походы и строительство, и функционирование новых крепостей. Во второй половине 90-х гг. XIII века Управление пограничных воеводств по привлечению и наказанию мятежников сообщило в ставку хана об измене сотников - цзилеми Гайфэнь и Бухусы, которые «бежали в [крепость] Нэйхотуань, соединились с мятежниками, предались вэйгу, стали чинить вред». Попытки вернуть их на службу были безрезультатны. Из сообщения следует, что крепость Нэйхотуань находилась в руках «мятежников». Также следует, что часть цзилеми объединяются с вэйгу против монголов. В мае 1297 года «разбойник вэйгу В-айну на построенном цзилеми судне «хуанвоэр» переплыл море, прибыл в Чжилимацзуйцзы и учинил беспорядки. В восьмой месяц цзилеми Нумаши-цзи переплыл море, прибыл в крепость Вэйцзы-чжай, встретился с людьми из Нэйхотуаня и сообщил, что, по словам цзилеми Ячиму разбойники вэйгу вместе с Бухусы хотят, когда замерзнет море в этом году, перейти в Гохо и захватить в плен охотников за соколами2, просил покарать их». Из сказанного ясно, что дружины кувэй во главе со своими военными вождями совершали набеги в низовьях Амура. Кувэй мешают единоличной власти Юань не только на Сахалине, где они вместе с мятежниками овладевают крепостью Нэйхотуань, но и на Амуре, разоряя цзилеми. В мае 1297 года многие из цзилеми, служившие монголам, изменили им и вместе с кувэй во главе все с тем же В-айну пересекли Татарский пролив, напали на монгольские посты, а также грабили население по рекам. Правительственные войска дважды – в июне и в августе наносили им поражения в крепости Сицыхотуань (Силахотуань) и на реке Фулихэ. В первом случае предполагаем, что события должны были происходить на Сахалине. Победы правительственных войск привели к тому, что цзилеми, во главе которых стоял сотник Уцюаньцзи, разорвали союз с В-айну и вернулись под защиту монголов. За это они получили «рыбу, зерно, сети и веры», их «окружили заботой и вниманием, на аудиенции посадили в соответствии со званиями, дали письменное уведомление Управлению десятитысячника учжэ, цзилеми (Учжэ цзилеми ваньхуфу), чтобы взяли их на попечение».
В результате побед правительственных войск империи Юань над В-айну на Сахалине на целых восемнадцать наступил мир. Он продолжался до тех пора, пока вместо погибших не выросли новые воины. И в 1305 году отряды кувэй вновь напали на селения цзилеми на континенте. Их дружины прошли по нескольким рекам, вероятно, используя переволоки. Правительственные войска пытались догнать нападавших, но безрезультатно. Это вызвало гнев монголов и вскоре им удалось заставить кувэй просить о милости. Нам не ясно, каким образом это удалось сделать. Но, как сообщает «Юань ши», в 1308 году «сотник цзилеми Цишицинай сообщил, что вэйгу Юйшаньну (Юйш-айну?), желая сдаться (представителю) юаньской империи, направил в Нэлигань (Нургань) Дахэша. Также, как говорили люди цзилеми Дошэньну и Ицзину, Юйшаньну и В-айну просят принять их сдачу. Держа в руках меч и доспехи, вместе с десятником Писяньцзи, ещё сказали, что ежегодно будут подносить превосходные меха. Вернутся летом, когда пойдёт рыба далабуюй».
Итак, в 1308 году вожди айнов Вайну и Юйшаньну (Юйш-айну?) присягнули оружием монголам и обязались приносить им дань мехами. Вероятнее всего, на этом этапе кувэй попытались установить торговые связи с юаньским Китаем. Позиции Юань на Северо-Востоке усилились, и не оставалось ничего иного, как заключить мир и стать их вассалами. Но ненадолго. Уже в 1317-1357 гг., согласно надписи на стеле, ни вочжо, ни цзилеми никому не подчинялись: «Путь в Управление воеводы-усмирителя востока труден и опасен, скалы и камни стоят беспорядочно. В разгар лета река приходит в движение, тогда можно плыть на лодке, зимой же можно ехать по льду на санях, которые тащат собаки. В тех землях нет чумизы и проса (?), пищей служит рыба. Что касается рельефа из гор и рек, прокладывают дороги для сообщения, люди считают это удобным. Вочжо, цзилеми живут в отдалении на морском острове, не ведают правил приличия, а охраняющие их, управляя, своевольничают, вследствие чего дело доходит до разбоя».
Таким образом, судя по хроникам, до 1260-х годов народы Сахалина не подчинялись иноземцам. Никаких чжурчжэньских отрядов к этому периоду на острове не было, о них не говорится. А вот две крепости: Нэйхотуань и Сицыхотуань (Силахотуань?) упоминаются постоянно, это значит, что они существовали и ранее. Сопоставление данных раскопок и летописной информации позволяет сделать следующее выводы.Покорение Сахалина в раннем средневековье имело три реалистичные цели: контроль северной торговли, сбор дани мехами и ловчими птицами и защиту северо-востока от набегов кувэй. Вероятно, эти цели преследовали и чжурчжэни, и монголы. Имели ли монголы планы по северному варианту вторжения в Японию, остается лишь гадать, это нам не известно. Из летописей также не совсем ясно, каков был этнический состав армии вторжения на Сахалин. Но все-таки, есть упоминание об отряде цзилеми. Кроме того, раскопки на Крильонском городище дают основания считать, что оно было построено по тем же принципам, что применяли кидани, чжурчжэни и монголы - стены строили способом «ханту» с использованием плетеных фашин. На двух городищах - в Александровске-Сахалинском и на мысе Крильон, обнаружена чжурчжэньская керамика, типичная для покровской культуры Нижнего Амура. Культурный слой обоих городищ очень тонок и беден, все говорит о недолгом периоде их обитания. То же следует сказать и о Пугачевском городище, где на разрушенной площадке характерных находок нет. Кроме того, на Крильонском городище в культурном слое четко видны следы пожара. Также видно, что крепость достраивалась вторично, южный вал ремонтировался, подсыпался. Но завершить реконструкцию, видимо, не удалось. Это прямое подтверждение того, что колонизация острова, хотя и состоялась в XIII веке, была краткосрочной и не совсем удачной. Слишком долгим, сложным и опасным был путь «в Управление воеводы-усмирителя Востока». Идея создания военно-земледельческих поселений дуньтянь не оправдала себя, наверное, этому препятствовал и климат, и отсутствие на острове средств для длительного поддержания войска. У местных племен уклад жизни был иной, нежели у завоевателей, землепашцев среди них не было и зерна, необходимого для войска просто не было.
Сахалинские цзилеми и кувэй подчинялись монголам неохотно, их предписания часто не выполнялись. Те же чиновники, которых посылали на остров (вероятно, это были либо чжурчжэни, либо те же цзилеми) вели себя по своему усмотрению, преследуя цели личного обогащения. Иначе говоря, твердая власть Юань на острове не удержалась, местные жители - кувэй и цзилеми сразу же забывали о верности присяге, как только монгольские войска покидали остров. Решительный отпор, данный племенами кувэй и цзилеми юаньским войскам и постоянные набеги дружин кувэй сыграли свою роль в том, что присоединение Сахалина к империи Юань оказалось лишь кратким и не самым удачным эпизодом монгольского завоевания Евразии. Согласно письменным источникам, кувэй смогли удержать свои позиции на Сахалине. Более того, археологические источники позволяют говорить о наращивании их влияния в северной части островного мира.
9.4. Протоайнская культура найдзи.
Вплоть до недавнего времени в отечественной литературе айнская культура найдзи датировалась в рамках XVI-XVII вв. Однако перекрестный анализ радиоуглеродных дат, а также археологических и летописных источников позволил российским ученым в начале 1990-х гг. сформулировать новую точку зрения, согласно которой айнская культура в своем развитии прошла через два этапа: протоайнский («найдзи»), охватывающий XIII-XVI вв. и неоайнский, рассматриваемый в рамках XVII-XIX вв. В данном случае интересует первый из них.
Археологи выявили следующие категории памятников протоайнской культуры найдзи, распространившейся на Хоккайдо, Сахалине, Курилах и Камчатке в позднем средневековье (XIII-XVI вв.):
- долговременные поселения с остатками жилищ,
- сезонные прибрежные стоянки открытого типа с временными очагами,
- грунтовые могильники,
- «часи» - острожки с несложными оборонительными сооружениями.
Часи не являлись неприступными крепостями. Скорее они играли роль символа княжеской власти, обозначая место пребывания главы племени и место сбора дани. Но часи не только резиденция вождя. Это также место проведения политических и религиозных церемоний, которые подкрепляли идею единства и самоидентификации рассеянных на большой территории социумов.
Благодаря участию островных народов в международной торговле в период позднего средневековья они получают более широкий доступ к новинкам культуры передовых народов Восточной Азии. Старые традиции отмирают. Они становятся не нужными. По сути деградирует гончарство. Уходят из обихода, заменяемые привозными ремесленными изделиями, предметы обихода собственного изготовления. Широко распространяются глинобитные печи, появившиеся на предшествующем этапе. Происходит значительное сближение материальной и духовной культуры народов региона, начинается процесс утраты национальных особенностей во многих сферах жизни. Поэтому многие признаки культуры найдзи в позднее средневековье с равным успехом можно найти в других культурах региона. Установлено, что культура найдзи возникла на основе видоизменения под внешним воздействием культуры сацумон, наследницей которой она была во всех отношениях.
Центром первоначального формирования культуры найдзи был остров Хоккайдо, а ее дальнейшие этапы были связаны со всей территорией «айнумосири» - земли айнов, то есть, Хоккайдо, Курилами, Камчаткой и Сахалином. На Сахалине, по находкам керамики найдзи, в качестве протоайнских идентифицированы лишь отдельные участки и жилища поселений Стародубское 33, Найбучи 1, Южная 1, Озерск 14, Охотское 3, Седых 1, а также ряд поселений и могильников на озерах Невское и Айнское, а также реках Богатая и Бочинки (ПочинкиТакже к айнской культуре отнесен ряд сезонных стоянок без видимых следов жилищ, в том числе на мысе Тонин, у озера Птичье, на острове Монерон и т.д. В тех же местах обнаружены соответствовавшие жилым комплексам могильники - Кузнецово 1, Пензенское, Парусное 1, Усть-Айнское, Богатая, Кирпичное, Свободное, Южная 8. В целом они объективно очерчивают ареал распространения айнских селений на Сахалине. Вместе с тем отдельные находки керамики найдзи обнаружены и много севернее.
Памятники культуры найдзи известны на всей протяженности Курильской гряды, а также на восточном побережье Камчатки вплоть до города Петропавловска-Камчатского. Самые известные из них, это поселение на Налычевском озере (Камчатка), стоянки Байково на острове Шумшу, Уратман на острове Симушир, Благодатное на острове Итуруп. В начале нынешнего столетия О.А. Шубина и И.А. Самарин открыли и описали на Курилах более десятка айнских острожков - часи.
Информация, полученная методами разных наук зачастую противоречит друг другу. Анализируя радиоуглеродные даты памятников археологии надо иметь в виду, что они отражают абсолютный возраст конкретных образцов - углей, древесины, торфа, но никак не всего памятника и не всей культуры. Кроме того, абсолютный, то есть, вычисленный в ходе анализа возраст образца обычно «омоложен», по сравнению с истинным - календарным возрастом. Немногие имеющиеся радиоуглеродные датировки айнских поселений на Сахалине соотносятся с календарным возрастом XV-XIX вв. На Курилах они пока не выделены. Даты северных- мохэских культур, предшествующих вторжению протоайнов, на Сахалине ограничиваются XIII веком, а на Курилах и Хоккайдо X-XI вв. Это предполагает, что активная экспансия протоайнской культуры на Сахалине и Камчатке начинается не ранее XIII-XIV вв. XII век был временем распространения господства протоайнских социумов на севере и востоке Хоккайдо и в южной части Курильского архипелага. Хотя, как писалось выше, находки типично айнских жилищ с печами, датируемых IX-XII вв, позволяет предполагать и существование отдельных айнских поселков на острове и до времени главного вторжения XIII века.
На многослойных поселениях Найбучи 1, Стародубское 3, Седых-1 и Охотское 3 выявлены западины слабо углубленных в землю каркасных жилищ квадратной формы, принадлежавших айнам. Судя по данным этнографии, вход в жилище размещался не вверху, а в одной из стен дома, рядом с печью, и обустраивался сенями. Внутри жилища наряду с каркасными глинобитными печами полуоткрытого типа также имелись жаровни и очаги. Судя по находкам шлака с высоким содержанием железа в жилище на поселении Стародубское 3, и согласно описанию путешественника Мамия Риндзо, еще в начале XIX века именно такие печи использовались и для обогрева дома, и для кузнечного дела. Среди находок в айнских жилищах терочные и точильные, шлифовальные плитки, редко керамика найдзи, обломки железных котлов, многослойные узколезвийные ножи, глиняные курительные трубки (появились не ранее XVII века).
Айнские жилища необычайно бедны находками. Это объясняется тем, что керамика используется много меньше, чем в предшествовавшие периоды, а каменные орудия и вовсе забыты. Железо же, как правило, не выбрасывалось, а многократно перековывалось. Потому-то так редки в домах находки изделий из железа. На поселении Кузнецово 1 обнаружено полусгнившее перекрытие айнского жилища, изготовленное из трав - бамбука Саза, гречихи сахалинской, морских водорослей.
Сезонные стоянки айнов обустраивались непосредственно у пляжа на месте промысла и разделки туш морского зверя и рыбы. Соответственно, они содержат значительную информацию об айнской экономике. По составу обнаруженных в культурных слоях костей ясно, что в отличие от мохэ и чжурчжэней, ни свиней, ни лошадей, ни птицы айны не держали. Зато в раковинных кучах айнской культуры широко представлены кости морского и лесного зверя, а также рыбы и раковины моллюсков.
На Хоккайдо и прилегающих к нему островках типичны многометровые раковинные кучи. Таковы верхние слои стоянки Хаманака на острове Ребун и Аосиманай на полуострове Сиретоко. Моллюски являлись предметом экспорта в Японию. Эти раковинные кучи в данном случае не только свидетельства собирательства, как одного из занятий айнов Хоккайдо, но и доказательства формирования у них товарного хозяйства в XVI-XVII вв.
Айнская стоянка на острове Монерон наиболее типична для культуры рубежа позднего средневековья - начала нового времени. Здесь вперемешку залегали кости различных видов рыб и морских млекопитающих. Среди последних преобладали сивуч и нерпа. Кроме того были найдены кости морских птиц, раковины моллюсков, а также обломки различных костяных предметов. Любопытна находка костяного наконечника гарпуна поворотного типа, которая напоминает такие же гарпуны у их предшественников. Стоянка просуществовала до конца нового времени, о чем свидетельствует фотография конца XIX века, на которой на пляже под ней изображены сахалинские айны на месте разделки туш.
На стоянке Тонин 1 вместе с развалом сосуда найдзи найдены ракушки, позвонок кита, железный флейшерный нож, а также молоток и железные скобы. Наличие продукции кузнечного ремесла указывает на уровень развития материальной культуры, характерный для позднего средневековья. Протоайны в этот период находились под очень сильным влиянием японской и китайской культур, что объясняется их участием в перевозке товаров по торговому пути между Северным Китаем и Японией, о чем речь пойдет несколько позже. Из письменных источников известно, что наряду с рыболовством, морским промыслом, охотой и собирательством они занимались огородничеством. Наиболее богатыми были те айнские роды, которые контролировали перевозку товаров на своей, завоеванной у северян части упомянутого торгового пути и получали от этого немалую прибыль.
Наиболее яркие представления о материальной и духовной культуре айнов, получаем из айнских грунтовых могильников. На Сахалине пока обнаружены лишь могильники нового и новейшего времени, датируемые по монетам не ранее XVII-XVIII вв. Анализ топографии этих могильников показывает следующее. Они располагались на возвышенности недалеко от моря к западу или к северу от поселения. На могильнике Южная 8 погребения размещаются на искусственных террасах, вырезанных на склоне сопки. Кузнецовский могильник, располагался на прибрежной террасе в устье одноименной реки. По наиболее древнему обряду покойного укладывали набок в скорченном («эмбриональном») положении, а в новое время - на спину. Глубина погребения минимальная - около полуметра. Типичный инвентарь этих погребений - обернутые в бересту однолезвийные мечи-палаши с бронзовой гардой и в деревянных ножнах, а также узколезвийные ножи, бусы из голубого и желтого стекла, составные бронзовые курительные трубки с миниатюрной чашечкой для опиума или табака, кисет из волокон крапивы, серебряные височные кольца с бусинами-навершиями.
В богатых погребениях представлены бронзовые бляхи, медальоны, подвески, бронзовые монеты, лаковая деревянная посуда с росписью. Известна находка фрагментов праздничного парчового халата - типичного предмета торговли с маньчжурами. В погребении кузнеца была обнаружена каменная льячка для разливки цветного металла. В могильнике на реке Богатая найдены десятки бронзовых украшений - медальонов, календарей, колокольчиков, подвесок, пряжек и т.д. Большинство описанных находок относятся к позднему периоду культуры айнов XVI-XIХ вв., когда керамика уже не использовалась.
Судя по тому, что в могильниках айнов встречаются бедные и богатые погребения, в эпоху средневековья их общество было стратифицированным, что подтверждается как данными этнографии, так и историческими документами. В каждой местности, где проживали соплеменники, управляли князья-«ниспа». Они осуществляли суд над преступниками, а в случае войны командовали сводными отрядами из нескольких селений. Они же получали львиную долю добычи на войне и при сборе дани дружиной. Роль князя менялась в зависимости от политической обстановки. Она усиливалась в военное время и ослабевала в мирное. Но, судя по данным этнографии, решения князя были обязательными для исполнения соплеменников. Вместе с тем власть ниспа у айнов была ограничена мнением социума - главного института родовой демократии.
Вплоть до конца 1990-х гг. в традиционно считалось, что сооружение всех острожков «часи» - укрепленных поселений, огороженных с одной стороны валом и рвом - являлось дело рук айнов. Действительно, на полуострове Камчатка такие острожки появляются только с приходом айнов, в XIV веке. Из японских летописей известно, что айны обязательно строили такие небольшие крепости невдалеке от своих поселений. В айнском фольклоре рассказы о «часи» являются одними из самых излюбленных. Айны воспевали их красоту и надежность. Однако в ходе исследований в конце XX века выяснилось, что острожки принадлежат разным средневековым народам, и, в том числе, айнам.
Вероятно, на Сахалине и Курилах протоайны переняли от своих побежденных предшественников не только их земли, но и крепости-острожки. Искусство фортификации в северный регион островного мира в свое время было принесено мохэ и чжурчжэнями. Айны же почерпнули большой опыт в военной области и от японцев, и от чжурчжэней, и от монголов. На острове Хоккайдо «часи» были востребованы до XVII века включительно. Лишь к середине эпохи Эдо (XVIII век) японцам удалось полностью подчинить Эдзо. Последний раз горные «часи» использовались на Хоккайдо в айнском восстании 1789 года. На Сахалине же после событий XIII-XIV вв. острожки были не востребованы, так как вплоть до прихода японцев и русских их территория не была объектом экспансии. Конфликты же с соседями на рубеже эпохи средневековья и нового времени имели локальный характер и оборонительные сооружения не могли играть в них большой роли. Примерно в XVII веке культура айнов видоизменяется под воздействием внешних факторов в неоайнскую.
9.5. Начало японской колонизации Хоккайдо и ее роль в истории айнов.
Одним из наиболее сложных вопросов истории Сахалина и Курильских островов является вопрос о том, когда именно Япония приступила к исследованию территорий, лежащих к северу от Хоккайдо. Дело в том, что, несмотря на относительную близость к Сахалину и Курилам, японцы сравнительно поздно приступили к их освоению. Конечно, технически далекое северное путешествие было вполне возможно для них еще в середине первого тысячелетия. Однако, в силу целого ряда причин (как внешних, так и внутренних) данная возможность была использована японцами значительно позднее.
Дело в том, что борьба японского народа за острова, которые в настоящее время носят название Японских, заняла почти полторы тысячи лет. И его победа в этой борьбе не была легкой. И японский народ, и японское государство не раз стояли на краю гибели. «Две опасности в течение веков постоянно угрожали стране ..., - писал видный японский дипломат Исии Кикудзиро. - По традиции считается, что эти две опасности угрожают самому существованию империи. Мысль о них проникла до мозга костей японского народа ... Первая опасность угрожала со стороны северных врагов, первобытных айну».
Рождение и становление японского государства проходило в ходе изнурительных войн с племенами эбису или эмиси (так в средневековых японских хрониках назывались айны). Позднее японцы и айнов, и земли, которые те заселяли, стали называть термином «эдзо». Еще в начале первого тысячелетия племена айнов занимали почти весь остров Хонсю, а также земли, лежащие к северу от него. Так, уже в китайской хронике «Сун шу» («Истории династии Сун», V век), цитируются слова японского царя Юряку (правил в 457-479 гг.), который в послании к сунскому императору писал, что его «предки, вооружившись, ... завоевали 55 стран волосатых людей на востоке».
В японских хрониках сообщения об айнах также чаще всего носят военный характер. В них говорится о многочисленных войнах, которые велись японцами в центральных и северных районах Хонсю, строительстве на покоренных землях японских замков, айнских восстаниях и набегах. К VII веку под властью японцев находилось уже почти три четверти острова Хонсю. В дальнейшем граница между владениями японцев и айнов подвергалась частым колебаниям и передвигалась как к северу, так и к югу. Причем эти колебания в значительной степени зависели от степени консолидации японского государства. В периоды, когда власть центрального правительства усиливалась, айнские племена на севере Хонсю присягали ему на верность. В периоды смут и гражданских войн, которые без конца потрясали японское общество, на севере страны немедленно вспыхивали мятежи. Айны устраивали опустошительные набеги на заселенные японцами провинции, сжигали японские селения, замки и города. При этом и отдельные айнские племена, и целые племенные союзы нередко принимали самое активное участие во внутрияпонских конфликтах на стороне той или иной феодальной группировки.
Вплоть до конца XVI века японцы не были в состоянии полностью контролировать даже весь север Хонсю. Так, в 1565 году прекрасный знаток Японии и японской истории португальский католический миссионер Луиш Фроиш (или Людовик Фроэс) в своем донесении руководству ордена иезуитов писал: «На севере от Японии ... находится обширная страна, населенная дикими людьми. Народ этот пристрастен к вину, храбр на войне, и японцы его очень боятся». В той стране «находится японский город Акита (город на северо-западном побережье Хонсю - прим. авт.), куда сходятся туземцы для торговли; со своей стороны, жители города также ездят к ним, но реже, так как отправляющиеся туда часто убиваются туземцами».
Японское проникновение на Хоккайдо началось в XII веке. История японской колонизации острова Хоккайдо относительно неплохо освещена в средневековых хрониках. Они свидетельствуют, что вплоть до конца XII века большую роль в северной политике и торговле Японии играл северный дом Фудзивара из Осю. После его падения с японской стороны торговлю с чжурчжэнями и сахалинскими племенами через Тохоку и Хоккайдо контролировал японский княжеский род Андо. Именно в это время значительно возросла роль расположенного на северо-западном (япономорском) побережье острова Хонсю города Тосаминато. Вероятно, через этот порт долгое время в обе стороны шли товары. Таким образом, Андо вплоть до эпохи Эдо могли легко воздействовать на северный торговый путь. Впоследствии северную торговлю перехватывают купцы из Сендая - главного города северо-восточной части острова Хонсю.
Следует особо остановиться на вопросе об основных этапах японского продвижения на север. В 1192 году после кровопролитных междоусобиц в Нихон восстанавливается центральная власть. Наряду с императором-тэнно появляется военный правитель-сёгун Ёритомо Минамото. Последнего поддерживает самурайское сословие (особенно его восточная ветвь). Воспользовавшись им же организованным убийством брата Ёсицунэ, сёгун посылает войска на север в город Хирайзуми, княжество Осю. Спасаясь от гнева нового правителя, Ясухиро Фудзивара со своей дружиной в несколько сот воинов бежит через пролив Цугару на остров Хоккайдо. Он высаживается в местности Оосима и основывает там первое японское поселение. Построив в неприступном месте свой замок, Ясухиро Фудзивара становится главной фигурой на юго-западе Хоккайдо.
Первые японские колонисты в Оосима принимали к себе практически всех, кто бежал с Хонсю. А то были в основном или самураи – сторонники потерпевших поражение в междоусобной борьбе феодальных группировок, или разорившиеся крестьяне и ремесленники, или беглые преступники. Все они оседали на крайнем юге острова. Здесь, в местности Матомай на полуострове Оосима возник их главный опорный пункт. Впоследствии его название было изменено на японский лад - Мацумаэ. По мере роста численности японского населения Оосима коренные жители вытеснялись на север.
Первоначально японские колонисты вели относительно мирную политику по отношению к айнам. Обеим сторонам была выгодна торговля. Правда, мирное сосуществование не было вечным: время от времени оно прерывалось кровавыми стычками. Тем не менее, японская колония на крайнем юге Хоккайдо росла, и к началу XV века здесь насчитывалось уже двенадцать японских крепостей и соответствовавших им поселков. Колонисты занимались земледелием, добывали руды и выплавляли металлы, в том числе, золото и железо. В Японию вывозились морепродукты, в том числе, сушеная морская капуста, рыба, мясо морских животных, моллюски и другие товары.
Однако относительно спокойная жизнь переселенцев не могла длиться бесконечно. Ведь айны были недовольны усилением позиций японцев и распространением их власти на своем острове, и мечтали избавиться от непрошенных соседей. В 1456 году хоккайдоские айны во главе вождем Косям-айну восстали и попытались уничтожить пришельцев. Как отмечается в японских источниках, первое время успех был на стороне айнов. Они «произвели нашествие на страну с большой свирепостью» и уничтожили десять из двенадцати японских поселений на крайнем юге Хоккайдо. Вполне возможно, что японские переселенцы были бы или полностью истреблены, или принуждены бежать на Хонсю. Однако один из переселенцев по имени Нобухиро Такэда, оказавшийся хорошим организатором и военачальником, сумел не только избежать гибели, но и объединить незначительные силы колонистов. В результате невероятных усилий ему удалось разгромить айнов.
Нобухиро Такэда в полной мере воспользовался обстоятельствами, сделавшими его единственным предводителем эдзосских самураев. Гибель большинства колонистов от рук айнов позволила ему без труда узурпировать власть над японской колонией Оосима. А вскоре Т. Нобухиро берет себе фамилию знатного самурайского рода Какидзаки и объявляет себя Ками но Куни, то есть, Верховным князем страны5. Правда глава самураев Хоккайдо формально находился в вассальной зависимости у клана Андо. Но эта зависимость была номинальной: фактически клан Какидзаки правил на юге Хоккайдо самовластно. Это в конечном счете позволило ему взять под контроль существенную часть северной торговли.
Однако и род Андо стремился вернуть себе утерянный контроль над северным торговым путем. Столкновение экономических интересов двух самурайских кланов привело к войне, которая с перерывами длилась почти полвека. В конце концов, к 1514 году наследники Нобухиро Такэда одержали полную победу и его потомок Мицухиро Какидзаки по праву, завоеванному силой оружия, воцарился на полуострове Оосима в селении Одатэ. С этого времени начинается новый этап освоения японцами острова – угнетение коренного населения и расширение владений колонистов.
Правда, в течение большей части XVI столетия власть семьи Какидзаки фактически не распространялась за пределы крайней южной оконечности Хоккайдо. Это в значительной степени предопределялось теми событиями, которые происходили в то время в Японии. Как отмечал российский японист А.А. Искендеров, «основное содержание всей политической жизни страны в эпоху, охватывающую почти целиком два столетия - XV и XVI, составляли беспрерывные междоусобные войны, которые вели феодалы против центральной власти и друг с другом ради расширения своего влияния, укрепления военно-экономического могущества и утверждения своего независимого положения». И это обстоятельство не могло не оказывать решающего влияния на всю японскую политику на севере. Ни о какой экспансии к северу от полуострова Осима не могло быть и речи. Главной задачей японских колонистов на Хоккайдо в тот период было сохранение своих владений.
Ситуация начинает меняться только в конце XVI века. К 1590 г. выдающийся японский полководец Тоетоми Хидэеси объединил под своей властью всю страну. Наследники Нобухиро Такэда сумели верно сориентироваться в новой обстановке и в ходе борьбы за власть выступили на стороне всесильного правителя Японии. Благодаря этому в 1593 году центральное правительство признало права клана Какидзаки на Хоккайдо. Он официально получает «документ с красной печатью», подтверждающий независимость от клана Андо из рук верховного правителя Японии Тоётоми Хидэеси.
А вскоре после прихода к власти сегуна Токугава Иэясу (династия сегунов Токугава правила в Японии в 1603-1867 гг.) клану Мацумаэ удалось заручиться и его поддержкой. В 1604 году Такэда Какидзаки получает от сегуна Токугава Иэясу «документ с черной печатью», провозглашающий новое княжество и князей Мацумаэ во главе с Ками но Сима - Властелином острова. С этого момента глава клана Какидзаки получает фамилию Мацумаэ и входит в число японских дайме (так в Японии называли крупных феодалов).
Усиление японцев на Хоккайдо имело своим следствием айнскую эмиграцию с Хоккайдо. Даже не очень сильный натиск японцев в Эдзо после событий 1456-1514 гг. вынудили айнов к исходу на Сахалин, Курильские острова и Камчатку. А в дальнейшем натиск только усиливался. Поэтому в XVI-XVII вв. айнское население земель, лежавших к северу от Хоккайдо, резко увеличивается. Айны теснят к северу своих соседей - нивхов и уйльта.
События на Хоккайдо отозвались далеко за его пределами, на севере островного мира. В средней части и на севере Сахалина произошло несколько сражений между племенами, в ходе которых дальнейшее продвижение айнов было остановлено. О боях уйльта и нивхов с айнами рассказывают и легенды островных народов, и некоторые географические названия. Несколько географических названий на севере Сахалина - мыс и река Уанди, мыс и река Уанга, а также бухта Вангалу и река Ванга-меха, селение Вангрк-во образованы от нивхских слов «ва» - военный, «вадь», «ванг» - воевать.
Еще в XIX веке айны с озера Тарайка рассказывали этнографам о своих боях с оленными людьми-уйльта. В том же веке небольшая група одетых в древние доспехи айнов из Маука6 выступила в поход против айнов из Рутака7 из-за медведя, убитого на спорной территории. Наверное, эта безуспешная попытка возрождения межродовой войны была последней у айнов.
9.6. Первые сведения об островах в северной части Тихого океана в Европе.
Первые сведения о восточной оконечности великого Евразийского материка проникают в Европу относительно поздно. Так для греческого географа и историка Гекатея из Милета (VI-V веках до н.э.) Азия заканчивалась персидскими владениями, омывавшимися с севера водами Каспийского моря. Для Геродота (V век до н.э.) последней обитаемой страной на востоке была Индия. «Отец географии» Эратосфен (III век до н.э.) считал восточной границей ойкумены Бенгальский залив. В начале I тысячелетия н.э. в Римскую империю проникают первые довольно смутные сведения о Китае. В трудах Клавдия Птолемея (II век н.э.) имеются упоминания о серах и синах, живших на крайнем востоке обитаемой земли.
Крушение античного мира и наступление эпохи средневековья ознаменовались некоторым регрессом в развитии географических представлений о крайнем востоке Азии. На европейских картах раннего средневековья у самого восточного края Земли обычно помещали библейский рай. Более точные сведения о Дальнем Востоке появились в Европе благодаря арабским путешественникам и ученым. В VII-IX веках арабские купцы неоднократно посещали Китай. Причем они добирались до него как морским, так и сухопутным путем. В середине XII века арабский географ ал-Идриси составил для сицилийского короля Рожера II карту всех известных ему земель. На ней были изображены не только хорошо известный арабам Китай, но и Япония.
Во второй половине XIII века в Европу проникают более подробные сведения о восточной оконечности Азиатского континента, а также об островах, расположенных в северной части Тихого океана. Это стало возможным благодаря монгольским завоеваниям в Азии и Европе. При Чингисхане и его преемниках Монгольская империя достигла размеров, неслыханных в истории человечества. Под монгольским контролем оказались огромная территория, включавшая Китай, Южную Сибирь, Среднюю Азию, Иранское нагорье, Месопотамию, Закавказье и Восточную Европу. На сравнительно короткий промежуток времени и Восточная Азия, и значительная часть Европы оказались в составе одной империи. Именно в этот период впервые создаются исключительно благоприятные условия для проникновения на Дальний Восток европейских купцов и дипломатов. Как отмечал американский исследователь истории средневековой науки Джон Райт, «немногим более чем на столетие занавес Дальнего Востока был отдернут, но отдернут лишь для того, чтобы снова задернуться, когда вместе с крушением Монгольской империи и появлением турок-османов все сухопутные дороги оказались перекрытыми».
Одной из главных причин, побуждавших европейских монархов посылать своих послов к монгольским ханам была надежда найти в них союзников в борьбе против более близкого и чрезвычайно опасного врага - мусульман. Эта надежда основывалась на возникшей в середине XII веке и получившей широкое распространение в Западной Европе во второй четверти XIII века легенде о находящемся далеко на востоке могущественном христианском государстве во главе с царем-священником Иоаном (попом Иваном). Данные слухи были не совсем беспочвенны. Действительно, в то время среди целого ряда народов Центральной и Восточной Азии было распространено христианство несторианского толка. Немало христиан было среди монголов. Так, христианкой была сноха Чингисхана Соркуктани-беги, жена его старшего сына Толуя, мать будущих великих ханов Мункэ и Хубилая.
В 1252 году французский король Людовик IX направляет посольство ко двору великого хана Мункэ. Во главе посольства был поставлен францисканский монах фламандец Виллем Рейсбрук (более известный под именем Гильом Рубрук или Рубруквис). В апреле 1254 года он добрался до столицы Монгольской империи города Каракорума. Здесь Г. Рубрук остановился в доме уроженца Парижа, золотых дел мастера Вильгельма Бушье. Золотых дел мастер немало рассказал посланнику французского короля о жизни столицы самой обширной в мире империи. В том числе он рассказал Г. Рубруку о том, что «видел послов некоторых народов, по имени Кауле и Манзе, живущих и на островах, но море там зимою замерзает, так что татары могут тогда направляться к ним. Эти народы предлагают ежегодно тридцать две тысячи туменов яскотов, лишь бы их оставили в мире».
Автор примечаний к книге Г. Рубрука считал, что в данном случае речь идет о Корее и части Китая к югу от Желтой реки. Однако данное заключение входит в противоречие с утверждением о том, что Каули и Манзе живут на островах и что море между островами и материком зимою замерзает так, что появляется возможность посещать их. Несомненно, что в данном случае речь идет об островах, лежащих значительно севернее и Китая, и Кореи.
В книге Г. Рубрука встречается также упоминание об айнах. В частности там говорится о том, что во время нахождения французского посольства в Каракоруме они встретили одного китайского священника, рассказавшего Рубруку о волосатых карликах, которые живут на островах за пределами Китая.
В 1271-1295 гг. по странам Восточной и Центральной Азии путешествовал венецианец Марко Поло. Более 15 лет он провел в Китае, находясь на службе у монгольского хана Хубилая. Благодаря этому, он получил уникальную для европейца XIII столетия возможность хорошо изучить как Китай, так и сопредельные страны, а также познакомиться с географическими представлениями как монголов, так и китайцев. В 1295 году после долгих странствий Марко Поло вернулся в Венецию. Через три года после возвращения на родину Марко Поло принял участие в войне, которая разгорелась между его родной Венецией и Генуей. Венецианский флот был разгромлен, а Марко Поло попал в плен и оказался в генуэзской тюрьме. Именно здесь он и продиктовал одному из своих товарищей по заключению свой рассказ о своем путешествии на Восток. Именно этот рассказ лег в основу знаменитой «Книги Марко Поло», оказавшей огромное влияние на географические представления европейцев.
Именно замечательный венецианский путешественник открыл для европейцев далекий и таинственный мир Дальнего Востока. Именно он заставил европейцев сначала задуматься, а потом и предпринять конкретные действия для поиска кратчайшего и удобнейшего пути на Восток. Одним из последствий таких поисков стало великое открытие Христофора Колумба.
В числе стран, о которых европейцы узнали благодаря Марко Поло, была и Япония. Описанию этой страны в «Книге Марко Поло» была посвящена отдельная глава.
«Остров Чипунгу на востоке, в открытом море; до него от материка тысяча пятьсот миль.
Остров очень велик: жители белы, красивы и учтивы; они идолопоклонники, независимы, никому не подчиняются. Зо¬лота, скажу вам, у них великое обилие: чрезвычайно много его тут, и не вывозят его отсюда: с материка ни купцы, да и никто не приходит сюда, отто¬го-то золота у них, как я вам говорил, очень много.
Опишу вам теперь диковинный дворец здешнего царя. Сказать по правде, дворец здесь большой, и крыт чистым золотом, так же точно, как у нас свинцом крыты дома и церкви. Стоит это дорого – и не счесть! Полы в покоях, а их тут много, покрыты также чистым золотом, пальца два в толщину; и все во дворце, и залы, и окна покрыты золотыми украшениями.
Дворец этот, скажу вам, безмерное богатство, и диво будет, если кто скажет, чего он стоит!
Жемчугу тут обилие; он розовый и очень красив, круглый, крупный; дорог он так же, как и белый. Есть у них и другие драгоценные камни. Богатый остров и не перечесть его богатства».
Из своего путешествия на Восток Марко Поло привез ряд карт. Некоторые из них сохранились до наших дней. Одна из карт (так называемая «Карта с кораблем») представляет для нас особый интерес. На ней мы можем увидеть довольно точное изображение Сахалина, Курильских островов и Хоккайдо. Кстати, на этой же карте изображены северо-западное побережье Охотского моря, Камчатка, Чукотка, пролив, отделяющий Азию от Америки, Алеутские острова, Аляска и другие земли и моря в северной части Тихого океана. Необходимо отметить, что авторы данной карты довольно точно представляли географическое положение Большой Курильской гряды относительно Хоккайдо, Сахалина и Камчатки. Подобная точность была характерна для большинства как западноевропейских и российских, так и японских карт конца XVIII – начала XIX века.
Многим как российским, так и японским исследователям сложно поверить в подлинность описываемой карты. Но вот, что говорил о «Карте с кораблем» один из крупнейших российских специалистов по исторической картографии А.В. Ефимов: «Ряд карт, приписываемых Марко Поло, или скорее позднейшие копии – варианты этих карт – сохранились в личном архиве Марциала Ф. Росси. Они были получены по его данным, через наследников друга Поло, адмирала Руджери Сансеверино. По заключению американских экспертов, из серии карт, имеющихся у Росси, подлинной является «Карта с кораблем».
Появление подобной карты в XIII столетии может показаться невероятным. Однако хотелось бы напомнить, что самые первые сведения об обитателях Сахалина и Курильских островов появляются в китайских хрониках уже в период раннего средневековья.
9.7. Первые европейские корабли в морях Дальнего Востока.
Открытие Америки Христофором Колумбом, открытие Васко да Гама морского пути из Европы в Индию, первое кругосветное путешествие под руководством Фернана Магеллана положили начало эпохе Великих географических открытий, в ходе которой была исследована большая часть поверхности нашей планеты. Открытие европейцами новых стран и новых торговых путей качественным образом меняет характер торговли, которая начинает охватывать весь мир. Именно в это время мир постепенно начинает становиться единым. Завершается эпоха средневековья. Великие географические открытия и вызванные ими изменения во всех сферах жизни положили начало Новому времени. Правда цена этих изменений была поистине огромна. И заплатить эту цену пришлось тем народам Азии, Америки и Африки, которые вскоре стали объектом безжалостной колониальной эксплуатации.
Эпоха Великих географических открытий породила новый тип человека – бесшабашного искателя приключений, исследователя и авантюриста. Об этом типе людей, без которых были бы невозможны все великие открытия, хорошо сказал видный российский историк Евгений Викторович Тарле: «Далекие и опасные географические экспедиции финансировались, как правило, осторожными и алчными политиками с холодной головой и холодной душой... или столь же сухо и точно высчитывавшими свои прибыли амстердамскими, мадридскими или лиссабонскими банкирами и лавочниками, а пускались в беспредельные океаны и складывали там свои буйные головушки часто люди совсем другого склада, удальцы, в которых не всегда разберешь, что их больше привлекало – золото, или опасности, которые нужно преодолеть, чтобы до этого золота добраться, или, помимо золота, жажда все новых и новых впечатлений, или привычка жить не в тех условиях, в каких живут все, а в каких-то вечно новых, вечно меняющихся кадрах непрерывно развертывающейся занимательной сказки, в которую они превратили свою жизнь».
Именно такие люди в XVI веке начинают исследовать дальневосточные моря. Сначала здесь оказались португальцы. В 1516 году они достигают берегов Китая, в 1542 году – Японии.
Одним из первых в этих странах побывал португальский путешественник, купец и пират Фернан Мендиш Пинту. Ф.М. Пинту удалось в течение длительного времени путешествовать по внутренним районам Китая. По возвращении в Португалию (в 1558 году) им была написана книга, в которой содержались ценные сведения о различных странах Азии (в частности о Китае и Японии). В 1614 году она была опубликована в Лисабоне под названием "Странствования Фернана Мендиша Пинту". По мнению немецкого исследователя А. Вирта Ф.М. Пинту смог побывать на Амуре и Сахалине. Дело в том, что в книге Ф.М. Пинту встречаются упоминания о народе гигаухос (А. Вирт считал, что речь идет о гиляках-нивхах) и стране Гангтиана (в названии которой немецкому исследователю слышалось одно из тунгусских названий Сахалина Энгис-пал). Впрочем, аргументы А. Вирта не кажутся нам достаточно убедительными.
Начиная с 1543 года визиты португальских кораблей к японским берегам становятся частыми. Португальцы везли сюда огнестрельное оружие и порох, табак и католических миссионеров. Они научили японцев строить европейские корабли, познакомили их с европейской картографией, навигацией и медициной. Португальские путешественники старательно изучали Японию. Они были первыми, кто сумел дать европейцам довольно верные представления о географическом положении и экономике, истории и культуре этой страны.
Вместе с тем, иногда именно от португальцев исходили самые фантастические истории как о самой Японии, так и об окружающих ее морях. Так, в середине 80-х гг. XVI века появилась легенда о золотом и серебряном острове. Известны как португальская, так и испанская версии этой легенды. Согласно им, португальский (или испанский) корабль, плывший из Малакки в Макао (по испанской версии - из Манилы в Мексику), был унесен сильным штормом далеко на восток от Японии. Когда погода прояснилась, взору моряков предстал большой остров. На этом острове, населенном «белым, красивым, дружелюбным и цивилизованным народом», они якобы увидели огромное количество серебра и золота.
Если сравнить данный текст с тем фрагментом из «Книги Марко Поло», где рассказывается о Японии, то мы поймем, что именно данная книга послужила основой для рассказа о золотом и серебряном острове.
Данной легенде было суждено сыграть видную роль в истории географических открытий в северной части Тихого океана. На протяжении последующих двух столетий миражи золотых и серебряных островов вдохновлял моряков и предпринимателей разных стран на поиски богатства и славы. Именно жажда золота и серебра в конце концов привела европейские корабли к курильским берегам.
