Советская историография истории Курильских островов.

2.1. Становление советской историографии истории региона.

Социальныепотрясения рубежа 10-20-х гг. XX столетия повлекли за собой глобальные изменения практически всех сторон жизни населения России. И вполне естественно, что смена идеологии самым кардинальным образом отразилась на состоянии российской исторической науки.

Вплоть до рубежа 80-90-х гг. XX века в России история Курильских островов могла изучаться исключительно в рамках направления, которое принято называть советской историографией. С первых дней своего существования данное направление находилось под колоссальным влиянием идей основателя большевистской партии и Советского государства Владимира Ильича Ульянова (Ленина).

Говоря об особенностях ленинских взглядов на историю, следует иметь в виду, что и основоположник ленинизма, и его последователи были абсолютно убеждены в том, что именно учение о классовой борьбе является той «путеводной нитью», без которой невозможно разобраться в сложном переплетении противоречивых исторических явлений и процессов. Именно этим объясняется то гипертрофированное внимание, которое советская историография всегда уделяла истории классовой борьбы и истории революционного движения. При этом классовая борьба выделялась как движущая сила, а история революционного движения – как основа российского исторического процесса.

Не менее важной особенностью ленинского взгляда на историю является его убежденность в так называемой партийности исторической науки. При этом и сам В.И. Ленин, и многие его последователи были искренне убеждены в том, что именно партийный подход историка-марксиста к явлениям прошлого (то есть подход к ним с позиций Коммунистической партии) означает соблюдение наиболее полной научной объективности.

Впоследствии некоторые ленинские положения были скорректированы его приемниками. В частности на рубеже 30-40-х гг. Иосиф Виссарионович Сталин начинает практиковать классовый подход в сочетании с имперским мышлением, что помогает ему практически всегда оправдывать внешнюю экспансию дореволюционной России. Однако в целом и тогда, и позднее советская историография оставалась в рамках ленинской концепции.

В глазах советского руководства история всегда была одним из важнейших инструментов государственной политики, который использовался для борьбы с любым как внутренним, так и внешним врагом. Весьма откровенно данную мысль выразил один из основоположников советской историографии академик Михаил Николаевич Покровский: «Мы – историки-марксисты, как мы называем себя в СССР, мы являемся одним из отрядов ленинской армии, и положением фронта объясняются в целом и наши задачи. У нас на этом фронте есть свое определенное место, свои определенные противники, свои определенные позиции, которые мы защищаем, и определенные позиции, которые мы штурмуем»1.

В условиях абсолютной несвободы, тотального контроля партии и государства над системой образования, научными учреждениями, всеми без исключения средствами массовой информации, любым печатным словом советский историк мог работать только в рамках того направления, которое было одобрено властью. При этом следует иметь в виду, что требования власти к историку довольно часто претерпевали изменения (порой весьма существенные), и советский историк должен был обладать большой ловкостью для того, чтобы не ошибиться, следуя за постоянно меняющейся линией партии. Именно бросающаяся в глаза зависимость авторов исторических трудов от политической конъюнктуры превратила Россию в «великую страну с непредсказуемым прошлым».

Тотальная зависимость советской исторической науки от правящей партии приводила к тому, что даже ее лучшие представители вольно или невольно фальсифицировали историю, насаждали мифы и, в конечном счете, серьезно деформировали сознание людей. Любой историк, пытавшийся найти истину за пределами официальной точки зрения, рисковал, как минимум остаться без работы. Ведь где бы ни работал советский историк, от него всегда в первую очередь требовалась политическая благонадежность. А политически благонадежными для правящей партии были лишь те историки, для которых самые последние ее решения всегда являлись истиной в последней инстанции.

Все вышесказанное дополнялось жесточайшей и всеобъемлющей цензурой, жесткими запретами на определенные темы и оценки российской истории, затруднением, а иногда и полным запретом доступа к материалам отечественных архивов и библиотек, интеллектуальной самоизоляцией, возникшей в результате существенного ограничения связей с зарубежными исследователями и организациями, репрессиями против неугодных историков.

Конечно, и в советский период в России было немало сделано для изучения истории Курильских островов. Прежде всего, следует отметить огромную работу по изучению и введению в научный оборот источников по истории островного мира северной части Тихого океана. Однако чем более злободневной была проблематика, которой занимались исследователи, тем большее внимание привлекали они со стороны властей, и тем меньше у них оставалось свободы для маневра.

В то время, когда та часть советских историков, которая занималась изучением истории классовой борьбы, революционного движения и Коммунистической партии, делала все возможное, чтобы порвать с дореволюционной историографии, в советской исторической науке постепенно укреплялись силы, которые воспринимали себя как носителей и продолжателей ее лучших традиций. И здесь, прежде всего, следует отметить работы видного российского историка, крупнейшего специалиста по историческому источниковедению и археографии XVII-XVIII вв. А.И. Андреева.

Александр Игнатьевич Андреев родился в 1887 году в Санкт-Петербурге в семье сторожа и прачки. Исключительные трудолюбие и способности позволили ему получить хорошее образование. А.И. Андреев закончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Среди его учителей был и такой выдающийся русский историк и археограф, как Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. С 1913 года А.И. Андреев работает в Постоянной исторической комиссии Академии наук, а с 1926 года – в Постоянной историко-археографической комиссии АН СССР.

В 1929 году А.И. Андреев подобно многим другим видным российским историкам был арестован по сфабрикованному ОГПУ так называемому «академическому делу» и сослан на пять лет в Восточно-Сибирский край. После возвращения из ссылки он немедленно приступил к реализации целого ряда чрезвычайно сложных и трудоемких проектов по изучению истории Сибири XVII-XVIII вв.

В 1935 году А.И. Андреев совместно с другим видным российским историком Сергеем Владимировичем Бахрушиным приступает к подготовке к изданию «Истории Сибири» Г.Ф. Миллера. К сожалению, несмотря на все усилия А.И. Андреева и его коллег, этот труд так и не был опубликован в полном объеме. В 1937-1941 гг. свет увидели два первых тома этого ценнейшего источника2. Для первого тома А.И. Андреевым была подготовлена большая вводная статья «Труды Г.Ф. Миллера о Сибири»3. Одновременно с работой над Сибирской историей Г.Ф. Миллера А.И. Андреев публикует целый ряд материалов, посвященных С.П. Крашенинникову4, В. Берингу5 и другим исследователям северной части Тихого океана6. В 1944 году свет увидел подготовленный А.И. Андреевым Сборник документальных материалов «Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII-XIX веках» 7.

Однако самой важной для нас работой А.И. Андреева стал его фундаментальный труд «Очерки по источниковедению Сибири», первый выпуск которого, посвященный XVII веку, увидел свет в 1939 году8. На страницах «Очерков» А.И. Андреев дал блестящий обзор практически всех известных на момент издания источников по истории Сибири XVII столетия. При этом значительная часть документальных материалов, которые А.И. Андреев подверг анализу в своей книге, была или впервые введена в научный оборот или получила в ней новое толкование и оценку. Благодаря выходу в свет «Очерков по источниковедению Сибири» накануне Великой Отечественной войны была заложена основа, на которой в послевоенный период успешно развивались исследования по истории русских географических открытий на Дальнем Востоке.

В начале 40-х гг. существенную роль в деле введения в научный оборот новых материалов по истории русских географических открытий на Тихом океане сыграл Александр Михайлович Покровский9. Говоря об А.М. Покровском, необходимо особо выделить подготовленный им к печати и увидевший свет в 1941 году ценный сборник документов «Экспедиция Беринга» 10.

Из других работ, посвященных истории русских географических открытий на Тихом океане, следует отметить, прежде всего, публикации видного российского географа и биолога Льва Семеновича Берга. В его книге «Открытие Камчатки и камчатские экспедиции Беринга»11, впервые увидевшей свет в 1924 году, вопросу об открытии Курильских островов была отведена отдельная глава. При этом необходимо помнить, что в ее основе лежат исключительно литературные источники (работы Г.Ф. Миллера, С.П. Крашенинникова, А.С. Сгибнева, А.С. Полонского). В 1926 году в сборнике «Тихий океан. Русские научные исследования» публикуется статья «Открытия русских в Тихом океане»12. В данной статье Л.С. Берг крайне лаконично упоминал об открытии людьми Василия Пояркова островов, где «живут многиеж гиляцкие люди сидячие улусами, а кормятся рыбою», а также рассказывал об открытии Северных Курил.

Об истории исследования русскими мореплавателями Курильских островов рассказывает научно-популярная книга С.С. Знаменского «В поисках Японии: Из истории русских географических открытий и мореходства в Тихом океане»13. Историю изучения Курил в своих популярных книгах по истории русских кругосветных экспедиций затрагивает Николай Николаевич Нозиков14.

2.2. Советская историография истории Курильских островов в 1945-1985 гг.

Победное для СССР завершение второй мировой войны, одним из следствий которого стало существенное приращение его территории (среди прочих территорий был возвращен Южный Сахалин и получены Курильские острова), оказало большое влияние на советскую историографию истории региона.

Одной из наиболее характерных особенностей первых послевоенных лет стал целый ряд мощных идеологических кампаний, организованных руководством ВКП(б). В условиях разгоравшейся «холодной войны» советское руководство уделило большое внимание исторической науке, которая всегда рассматривалась им как важный участок идеологического фронта. Как отмечали авторы «Очерков истории исторической науки в СССР» (главный редактор академик М.В. Нечкина), «в послевоенный период Коммунистическая партия провела большую работу по укреплению идеологического фронта, по обеспечению условий для подъема общественных наук (в том числе истории) на новую, более высокую ступень… В условиях обострения противоречий между империализмом и социализмом было важно провести четкое и последовательное противопоставление марксистско-ленинских принципов пролетарского интернационализма идеям буржуазного космополитизма и национализма. В решении этой большой политической задачи участвовали и историки»15.

Одной из наиболее характерных особенностей первых послевоенных лет стал целый ряд мощных идеологических кампаний, организованных руководством ВКП(б). В условиях разгоравшейся «холодной войны» советское руководство уделило большое внимание исторической науке, которая всегда рассматривалась им как важный участок идеологического фронта. Как отмечали авторы «Очерков истории исторической науки в СССР» (главный редактор академик М.В. Нечкина), «в послевоенный период Коммунистическая партия провела большую работу по укреплению идеологического фронта, по обеспечению условий для подъема общественных наук (в том числе истории) на новую, более высокую ступень… В условиях обострения противоречий между империализмом и социализмом было важно провести четкое и последовательное противопоставление марксистско-ленинских принципов пролетарского интернационализма идеям буржуазного космополитизма и национализма. В решении этой большой политической задачи участвовали и историки»16.

Одной из наиболее характерных особенностей первых послевоенных лет стал целый ряд мощных идеологических кампаний, организованных руководством ВКП(б). В условиях разгоравшейся «холодной войны» советское руководство уделило большое внимание исторической науке, которая всегда рассматривалась им как важный участок идеологического фронта. Как отмечали авторы «Очерков истории исторической науки в СССР» (главный редактор академик М.В. Нечкина), «в послевоенный период Коммунистическая партия провела большую работу по укреплению идеологического фронта, по обеспечению условий для подъема общественных наук (в том числе истории) на новую, более высокую ступень… В условиях обострения противоречий между империализмом и социализмом было важно провести четкое и последовательное противопоставление марксистско-ленинских принципов пролетарского интернационализма идеям буржуазного космополитизма и национализма. В решении этой большой политической задачи участвовали и историки»17.

В январе 1949 года в обстановке общегосударственной кампании борьбы с космополитизмом было проведено общее собрание Академии наук СССР, посвященное истории отечественной науки. Перед участниками данного мероприятия была поставлена цель «обсудить и выяснить общую методологию, главные линии и направления исследования по истории отечественной науки». Однако, с самого начала работы общего собрания на передний план был выдвинут весьма спорный тезис о том, что «еще в XVIII в. вместе с новой западной наукой в Россию проникло позорное преклонение перед иностранной наукой, – во многих случаях только потому, что она иностранная, – и презрительное отношение к собственной науке»18. Еще более спорным было заявление о том, что «нетерпимая и явно вредная недооценка достижений отечественной науки» намеренно культивировалась в дореволюционной России. Перед Академией была поставлена задача «показать истинное высокое место отечественной науки в мировой культуре, восстановить и аргументировать многие ее несправедливо забытые приоритеты»19.

Одной из наиболее характерных особенностей первых послевоенных лет стал целый ряд мощных идеологических кампаний, организованных руководством ВКП(б). В условиях разгоравшейся «холодной войны» советское руководство уделило большое внимание исторической науке, которая всегда рассматривалась им как важный участок идеологического фронта. Как отмечали авторы «Очерков истории исторической науки в СССР» (главный редактор академик М.В. Нечкина), «в послевоенный период Коммунистическая партия провела большую работу по укреплению идеологического фронта, по обеспечению условий для подъема общественных наук (в том числе истории) на новую, более высокую ступень… В условиях обострения противоречий между империализмом и социализмом было важно провести четкое и последовательное противопоставление марксистско-ленинских принципов пролетарского интернационализма идеям буржуазного космополитизма и национализма. В решении этой большой политической задачи участвовали и историки»20.

Одной из наиболее характерных особенностей первых послевоенных лет стал целый ряд мощных идеологических кампаний, организованных руководством ВКП(б). В условиях разгоравшейся «холодной войны» советское руководство уделило большое внимание исторической науке, которая всегда рассматривалась им как важный участок идеологического фронта. Как отмечали авторы «Очерков истории исторической науки в СССР» (главный редактор академик М.В. Нечкина), «в послевоенный период Коммунистическая партия провела большую работу по укреплению идеологического фронта, по обеспечению условий для подъема общественных наук (в том числе истории) на новую, более высокую ступень… В условиях обострения противоречий между империализмом и социализмом было важно провести четкое и последовательное противопоставление марксистско-ленинских принципов пролетарского интернационализма идеям буржуазного космополитизма и национализма. В решении этой большой политической задачи участвовали и историки»21.

Решениям общего собрания Академии наук сложно дать однозначную оценку. С одной стороны, призыв к изучению истории отечественной науки, инициированный высшим руководством страны, привел к значительной активизации усилий советских ученых на данном направлении. В результате проделанной ими работы в научный оборот было введено большое количество ранее неизвестных материалов, и свет увидело немало новых оригинальных исследований. С другой стороны, установка партийного руководства на доказательство русского приоритета практически во всех областях науки и техники фактически толкала некоторых исследователей на искажения, подтасовки, а то и прямую фальсификацию истории.

Школа Л.С. Берга, А.И. Андреева и А.Е. Ефимова

Одним из первых направлений, которое могло бы пасть жертвой новых подходов, вполне могла бы стать историческая география. Однако к чести подавляющего большинства советских исследователей истории русских географических открытий следует отметить, что даже в самые тяжелые времена они не опустились до разоблачений «иностранных происков» в северной части Тихого океана. Именно научная объективность являлась одной из характерных черт того научного направления, которое может быть определено, как школа Л.С. Берга, А.И. Андреева и А.Е. Ефимова.

В этом отношении весьма показателен доклад академика Л.С. Берга «Ранние географические исследования в России», с которым он выступил на уже упомянутом общем собрании Академии наук22. В названном докладе восхищение подвигами российских землепроходцев и мореходов сочеталось с глубоким уважением к достижениям европейской (т.е. западной) географической науки.

В своем докладе на общем собрании Академии наук в январе 1949 года Львом Семеновичем Бергом были в основном развиты те идеи, которые высказывались им в довоенных публикациях по истории русских географических открытий. Во второй половине 40-х – первой половине 60-х гг. наиболее важные из старых работ Л.С. Берга были переизданы. Сначала в 1946 году увидело свет третье издание его книги «Открытие Камчатки и экспедиции Беринга»23, затем в 1946 и 1949 гг. публикуются первое и второе издания сборника «Очерки по истории русских географических открытий»24. Вскоре после смерти Л.С. Берга его наиболее значимые работы историко-географического характера были включены в первый том его избранных трудов25, а в 1962 году – в его книгу «История русских географических открытий»26.

В рассматриваемый период были продолжены источниковедческие изыскания Александра Игнатьевича Андреева. В первые послевоенные годы им был написан целый ряд работ, оказавших существенное влияние на изучение истории русских географических открытий в северной части Тихого океана. Среди них следует отметить такие статьи, как «Экспедиции на восток до Беринга (в связи с картографией Сибири первой четверти XVIII века)»27, «Роль русского военно-морского флота в географических открытиях XVIII и XIX—XX вв.»28, «Русские открытия в Тихом океане в XVIII в. (Обзор источников и литературы)»29. Последняя публикация была подготовлена А.И. Андреевым в качестве вводной статьи к сборнику документов «Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке», увидевшему свет в 1948 году30. Все названные материалы содержат ценный материал по истории Курильских островов.

В конце 40-х гг. А.И. Андреев был обвинен в отсутствии марксистско-ленинской идеологии, «преклонении перед Западом» и «протаскивании на лекциях идей ученых, явно враждебных марксизму». В самый разгар мощной идеологической кампании, направленной против «низкопоклонства и раболепия перед иностранщиной и современной реакционной культурой современного Запада», А.И. Андреев, отвечая своим оппонентам, говорил о том, что нельзя двигаться вперед, не освоив большую работу, проделанную западными учеными, и что «не зная наследия Запада и нашего собственного, не стоит заниматься исторической наукой, которая не имеет грани, определяемой понятиями «Запада», «России»…»31 Подобная позиция дорого обошлась ученому. После унизительных проработок он был вынужден уйти из Московского историко-архивного института, где возглавлял кафедру вспомогательных исторических дисциплин, а затем и уехать из Москвы.

В 50-е гг. А.И. Андреев продолжил начатую еще до войны работу над основным трудом всей своей жизни – фундаментальными «Очерками по источниковедению Сибири». В планы А.И. Андреева входила работа над четырехтомным исследованием, которое было должно охватить XVII-XIX вв. Однако он успел подготовить только первые два тома, охватывающие сибирское источниковедение XVII – первой половины XVIII вв.32. Третий и четвертый тома «Очерков» так и остались незавершенными. Помешала смерть ученого.

Прежде всего, А.И. Андреев подготовил к печати новое существенно дополненное и переработанное издание первого выпуска данной работы, который впервые увидел свет еще в 1939 году. В данном выпуске, посвященном источниковедению Сибири XVII века, большое внимание было уделено отпискам и расспросным речам служилых людей, открывавших новые земли на Дальнем Востоке, чертежам и картам XVII века, ясачным книгам, трудам Семена Ремезова.

Во втором выпуске «Очерков», увидевшем свет в 1965 году (через шесть лет после смерти автора), большое внимание было уделено хранящимся в российских архивах материалам по истории русских экспедиций на Тихом океане первой половины XVIII века. Благодаря фундаментальному труду А.И. Андреева в научный оборот было введено много новых источников по истории островного мира в северной части Тихого океана. Значительная часть ранее известных документальных материалов благодаря А.И. Андрееву получила новое истолкование и оценку. Особенно интересна названная книга тем, кто изучает историю Курильских островов. Ведь на ее страницах А.И. Андреев анализирует как новые, так и ранее публиковавшиеся источники, освещающие экспедицию И. Евреинова и Ф. Лужина, работу Второй Камчатской экспедиции В. Беринга (включая материалы о плаваниях М. Шпанберга к берегам Японии), а также труды С.П. Крашенинникова и Г.В. Стеллера.

Несколько позже А.И. Андреева к работе над источниками по истории русских географических открытий в северной части Тихого океана приступил видный советский историк А.В. Ефимов.

Алексей Владимирович Ефимов родился в 1896 году. После окончания в 1922 году факультета общественных наук Московского университета работал в Музее революции СССР. В 1926-1930 гг. учился в аспирантуре Института истории Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук в Москве. В 30-е гг. работал в Северо-Кавказском университете, в Московском отделении Академии материальной культуры, Институте истории АН СССР. В 1938-1945 гг. А.В. Ефимов преподает в Московском государственном университете. В МГУ он занимал должности заведующего кафедрой новой и новейшей истории и декана исторического факультета. В 1939 году он был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. В 1945 году А.В. Ефимов был переведен на работу в Молотовский (ныне – Пермский) университет, где возглавлял кафедру новой истории. Только в 1947 году он смог вернуться в Москву, где получил работу в Институте методов обучения Академии педагогических наук РСФСР.

Вплоть до середины 40-х гг. А.В. Ефимов занимался в основном проблемами истории США, а также историей дипломатии. В 1940 году свет увидел написанный А.В. Ефимовым для средних школ учебник «Новая история», выдержавший в последующие годы более трехсот изданий.

Только после перехода в Академию педагогических наук А.В. Ефимов смог уделить внимание новому направлению научных исследований. Он всерьез увлекается историей русских географических открытий. В 1948 году свет увидела его монография «Из истории русских экспедиций на Тихом океане. 1-я половина XVIII века»33. Именно в данной работе автор знакомит читателя с разработанной им концепцией «великих русских географических открытий». Как отмечал А.В. Ефимов, «имеются все основания для вывода о том, что в исследовании северной части Тихого океана русские «землепроходцы», мореплаватели и географы сделали огромный вклад в мировую науку. И вклад этот так велик, что можно говорить о великих русских географических открытиях, о ведущей роли русских исследователей и географов в разрешение данной задачи»34. Уже в 1949 году словосочетание «Великие русские географические открытия» выносится на обложки новых работ А.В. Ефимова35.

С самого начала сильной стороной работ А.В. Ефимова была их превосходная источниковая основа. Характерной особенностью подавляющего большинства его публикаций было введение в научный оборот значительного количества недавно выявленных архивных документов.

При этом следует отметить, что А.В. Ефимов особое внимание обратил на рукописные карты северо-востока Азии XVII-XVIII вв., которые считал важнейшими историческими источниками. Так, в 1949 году им была опубликована статья «О картах, относящихся к великим русским географическим открытиям XVII и первой половины XVIII в.»36, в 1950 году – монография «Из истории великих русских географических открытий в Северном Ледовитом и Тихом океанах»37, а в 1958 году статья «Из истории картографии Дальнего Востока»38. В этих работах были впервые опубликованы найденные А.В. Ефимовым в советских архивах рукописные карты П.И. Годунова, С.У. Ремезова, И. Кирилова, Я.А. Елчина, В.И. Казанцева, М.М. Евреинова, Ф. Вертлюгова, А.И. Чирикова, Академии наук, Морской академии, на которых были изображены Курильские острова.

В 1964 году свет увидел монументальный «Атлас географических открытий в Сибири и в Северо-Западной Америке XVII-XVIII вв.», подготовленный А.В. Ефимовым совместно с М.И. Беловым и О.М. Медушевской39 под редакцией и с введением А.В. Ефимова40. Из 194 включенных в атлас рукописных карт, на 38 были изображены Курильские острова. Ряд карт, в частности, карты М.П. Шпанберга, В. Казанцева, И. Антипина, И. Очередина и др., были опубликованы впервые. Значительный интерес вызывает «Карта с кораблем», приписываемая Марко Поло41. Некоторые данные этой карты стали известны в европейской картографии только в XVIII столетии.

Обилие введенных в научный оборот карт и архивных документов, новый подход к решению методологических вопросов истории географических открытий делает работы А.В. Ефимова ценнейшим источником для всех тех, кто интересуется историей открытия и исследования Курильских островов.

На рубеже 40-50-х гг. XX века одна за другой появляются работы, посвященные отдельным сюжетам истории исследования Курильских островов русскими людьми. Одной из первых в 1950 году свет увидела книга Олега Александровича Евтеева (в то время студента географического факультета МГУ) «Первые русские геодезисты на Тихом океане»42, рассказывающая об экспедиции И.М. Евреинова и Ф.Ф. Лужина на Курильские острова. Книга была написана в результате тщательного изучения материалов Центрального государственного архива Военно-морского флота и Центрального государственного архива древних актов. О.А. Евтеев показал цели и подготовку экспедиции, восстановил ее ход, впервые проанализировал карту и отчет И.М. Евреинова. В 1953 году данные материалы будут использованы О.А. Евтеевым при подготовке диссертации на соискание ученой степени кандидата географических наук43.

На рубеже 40-50-х гг. XX века одна за другой появляются работы, посвященные отдельным сюжетам истории исследования Курильских островов русскими людьми. Одной из первых в 1950 году свет увидела книга Олега Александровича Евтеева (в то время студента географического факультета МГУ) «Первые русские геодезисты на Тихом океане»44, рассказывающая об экспедиции И.М. Евреинова и Ф.Ф. Лужина на Курильские острова. Книга была написана в результате тщательного изучения материалов Центрального государственного архива Военно-морского флота и Центрального государственного архива древних актов. О.А. Евтеев показал цели и подготовку экспедиции, восстановил ее ход, впервые проанализировал карту и отчет И.М. Евреинова. В 1953 году данные материалы будут использованы О.А. Евтеевым при подготовке диссертации на соискание ученой степени кандидата географических наук45.

На рубеже 40-50-х гг. XX века одна за другой появляются работы, посвященные отдельным сюжетам истории исследования Курильских островов русскими людьми. Одной из первых в 1950 году свет увидела книга Олега Александровича Евтеева (в то время студента географического факультета МГУ) «Первые русские геодезисты на Тихом океане»46, рассказывающая об экспедиции И.М. Евреинова и Ф.Ф. Лужина на Курильские острова. Книга была написана в результате тщательного изучения материалов Центрального государственного архива Военно-морского флота и Центрального государственного архива древних актов. О.А. Евтеев показал цели и подготовку экспедиции, восстановил ее ход, впервые проанализировал карту и отчет И.М. Евреинова. В 1953 году данные материалы будут использованы О.А. Евтеевым при подготовке диссертации на соискание ученой степени кандидата географических наук47.

Одной из самых заметных архивных находок первого послевоенного десятилетия, позволившей во многом по-новому взглянуть на историю Курильских островов, стало обнаружение в Центральном государственном архиве древних актов ленинградским историком Иосифом Ивановичем Огрызко целого ряда рукописных материалов, связанных с деятельностью И.П. Козыревского. Особую ценность для исследователей представлял собственноручно составленный И.П. Козыревским в 1726 году «Чертеж Камчадальского носу и Морским островам» с чрезвычайно информативными текстами. В 1953 году данный документ был полностью опубликован И.И. Огрызко в его статье «Открытие Курильских островов»48.

Анализ как опубликованных, так, прежде всего, и неопубликованных архивных источников позволил И.И. Огрызко проследить первые шаги русских землепроходцев в деле исследования ими Курильских островов. Вместе с тем не все выводы, к которым пришел данный исследователь, бесспорны. Прежде всего, вызывает большие сомнения утверждение И.И. Огрызко о том, что «первым русским человеком, который видел Курильские острова и положил начало их открытию, был не Владимир Атласов, а Федот Алексеев – организатор и руководитель знаменитой экспедиции Семена Дежнева. Федот Алексеев на двух кочах, в составе 17 человек, плавал к Курильским островам (и, возможно, высаживался на них) еще в 1649 г., т.е. за 48 лет до похода Атласова»49. А ведь именно данный вопрос с точки зрения автора является основным и в его статье «Открытие Курильских островов», и в написанной пятью годами ранее статье «Экспедиция Семена Дежнева и открытие Камчатки»50.

Публикации И.И. Огрызко вызвали многолетнюю дискуссию, которая продолжается и в наши дни. Самым непримиримым критиком гипотезы об открытии Ф. Алексеевым Камчатки и Курильских островов стал М.И. Белов.

Михаил Иванович Белов являлся одним из наиболее заметных представителей научной школы, созданной усилиями Л.С. Берга, А.И. Андреева и А.В. Ефимова. Он родился в 1916 году. Вскоре после окончания в 1944 году Ленинградского государственного университета М.И. Белов приступил к работе над серией исследований, посвященных истории открытия пролива между Евразией и Америкой51. Вполне естественно, что его интересовала судьба как самого Семена Дежнева, так и всех его сподвижников. И особое внимание всегда уделялось материалам, рассказывающим о судьбе Федота Алексеева. Именно анализ всех известных источников привел М.И. Белова к заключению о том, что известия о плавании людей Ф. Алексеева мимо крайней южной оконечности Камчатки в Охотское море не заслуживают доверия. Ведь, как отмечал М.И. Белов, «рассказ этот… появился в начале XVIII века, спустя полстолетия после отмеченных событий и вызывает большие сомнения в своей правдивости»52.

Столь же негативно отнеслись к гипотезе И.И. Огрызко Б.П. Полевой53, Л.М. Демин54 и другие исследователи, много лет отдавшие изучению истории экспедиции С. Дежнева. В частности, А.В. Ефимов в своей последней монографии «Из истории великих русских географических открытий», увидевшей свет в 1971 году, пришел к выводу о том, что плавание Ф. Алексеева вокруг Камчатки мимо Курильской лопатки «мало вероятно»55.

Вместе с тем целый ряд авторов обобщающих публикаций по истории русских географических открытий вполне солидарны с И.И. Огрызко. Среди них такие авторитетные исследователи, как Л.С. Берг56, А.И. Алексеев57, Д.М. Лебедев58, В.А. Дивин59, И.П. Магидович и В.И. Магидович60, и другие.

Важным событием в деле изучения истории первых русских экспедиций на Курильские острова стала капитальная монография Вадима Ивановича Грекова «Очерки истории русских географических исследований в 1725-1765 гг.»61, увидевшая свет в 1960 году. На ее страницах были обобщены и проанализированы практически все выявленные в российских архивах на момент выхода книги материалы по истории экспедиций И.П. Козыревского, И.М. Евреинова и Ф.Ф. Лужина, А.Ф. Шестакова. Большое внимание в монографии В.И. Грекова было уделено Второй Камчатской экспедиции В. Беринга. Особая ценность данной работы состоит в том, что исследования Курильских островов русскими мореплавателями показаны на фоне достижений российской и мировой географической науки XVIII столетия.

В 50-е гг. XX века историей русских открытий на Тихом океане начинает заниматься ленинградский историк Б.П. Полевой.

Борис Петрович Полевой родился в 1918 году в семье известного российского геолога Петра Игнатьевича Полевого. В 1930 году по сфабрикованному обвинению в шпионаже и вредительстве П.И. Полевой был репрессирован, что оказало существенное влияние на дельнейшую судьбу будущего историка. В 1941 году Б.П. Полевой окончил исторический факультет Ленинградского университета. После окончания войны он поступил в аспирантуру, но защитить диссертацию ему помешала кампания борьбы с космополитизмом.

В 1982 году Б.П. Полевой публикует свою монографию «Первооткрыватели Курильских островов»62, охватывающим историю российских исследований с конца XVII до конца XVIII вв. В своей книге Б.П. Полевой обобщил всю выявленную на начало 80-х гг. XX столетия информацию по истории русских географических открытий в северной части Тихого океана. Источниковой основой книги стали как ранее опубликованные материалы, так и документы выявленные автором в Центральном государственном архиве древних актов, Ленинградском отделении Архива Академии наук СССР, Архиве Ленинградского отделения Института истории СССР, Центрального государственного архива Военно-Морского Флота, Архива Географического общества СССР. Особое внимание автор уделяет вкладу в изучение Курил В.В. Атласова, И.П. Козыревского, И.М. Евреинова и Ф.Ф. Лужина, М.П. Шпанберга, С.П. Козыревского, Г.Ф. Миллера, М.В. Ломоносова, И. Черного, И. Антипина, Г.И. Шелихова, А.К. Лаксмана и других российских землепроходцев, мореплавателей, ученых и предпринимателей. Вместе с тем вклад западноевропейских и японских исследователей в изучение островного мира северной части Тихого океана раскрывается исключительно с точки зрения борьбы российского государства с иностранными происками в своих владениях. Именно в этом ключе рассказывает Б.П. Полевой об экспедициях Д. Кука, Ж.Ф. Лаперуза, В.Р. Броутона, Могами Токуная. При этом абсолютно игнорируются любые сведения, свидетельствующие о японском проникновении на Южные Курилы до 80-х гг. XVIII века.

Некоторые сюжеты «Первооткрывателей Курильских островов» будут повторены Б.П. Полевым в материале «Первооткрыватели Камчатки», опубликованном в 1984 году в сборнике «Норд-Ост»63.

Кроме вышеназванных исследователей в рассматриваемый период отдельные проблемы истории географического изучения Курильских островов в той или иной степени затрагивал целый ряд историков и географов.

Обобщающие труды по истории географических открытий опубликовали Дмитрий Михайлович Лебедев64, Василий Алексеевич Есаков65, Иосиф Петрович и Вадим Иосифович Магидович66, Лев Георгиевич Каманин67, Николай Николаевич Зубов68, Раиса Всеволодовна Макарова69, Василий Афанасьевич Дивин70.

Исторической картографии посвятили свои исследования Сергей Ефимович Фель71, Леонид Аркадьевич Гольденберг72 и Кирилл Евгеньевич Черевко73.

Свет увидели также многочисленные биографические очерки, посвященные российским мореплавателям. Среди них следует выделить работы, посвященные И.М. Евреинову и Ф.Ф. Лужину (С.И. Баскин74), Г.И. Шелихову (Аркадий Григорьевич Адамов75), И.Ф. Крузенштерну (Владимир Васильевич Невский76, П.Н. Пилатов77, Владимир Семенович Лупач78, Евгений Львович Штейнберг79, Василий Михайлович Пасецкий80), В.М. Головнину (Михаил Михайлович Иващенко81, Рувим Исаевич Фраерман и Павел Дмитриевич Зайкин82, Василий Афанасьевич Дивин83, Юрий Владимирович Давыдов84). Следует отметить также изданный в Южно-Сахалинске в 1961 году сборник биографических очерков «Исследователи Сахалина и Курил» (составитель Иван Андреевич Сенченко)85. На его страницах были опубликованы статьи о Н.А. Хвостове и Г.И. Давыдове (И.А. Сенченко).

В послевоенные годы был издан целый ряд сборников документов по истории русских географических открытий на Тихом океане, на страницах которых среди прочих публиковались и документы, в той или иной степени связанные с историей Курил. Среди них следует выделить следующие: изданный в 1948 году под редакцией А.И. Андреева сборник «Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке»86, изданный в 1951 году под редакцией А.В. Ефимова сборник «Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов в XVII в. на Северо-Востоке Азии» (составитель Н.С. Орлова)87, составленный М.И. Беловым сборник «Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах»88.

В 1979 году вышел в свет сборник документов «Русская тихоокеанская эпопея»89, составленный В.А. Дивиным при участии К.Е. Черевко и Г.Н. Исаенко. В сборнике были опубликованы документы и материалы Центрального государственного архива древних актов, Центрального государственного архива Военно-Морского Флота, Центрального государственного военно-исторического архива, Архива внешней политики России, Центрального государственного исторического архива СССР, Архива Академии наук СССР, Архива Всесоюзного Географического общества, рукописных фондов Центральной государственной библиотеки имени В.И. Ленина, Государственной публичной библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина. Некоторые документы были опубликованы впервые. В трех из шести разделов сборника представлены материалы, рассказывающие об открытии и исследовании Курильских островов русскими людьми в XVII-XVIII вв. Каждому разделу предпослано введение. В конце разделов – краткие сведения об участниках событий, снабженные библиографией.

В начале 80-х гг. группа советских исследователей, специализирующихся на истории русских географических открытий, под руководством академика Алексея Леонтьевича Нарочницкого приступила к реализации проекта по изданию шеститомного сборника документов «Исследования русских на Тихом океане в XVIII – первой половине XIX в.» В 1984 году свет увидел первый том серии, получивший название «Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII в.»90 Целый ряд материалов сборника отражает подготовку и проведение первых российских экспедиций к Курильским островам (И.П. Козыревского, И.М. Евреинова, Ф.Ф. Лужина, М.П. Шпанберга). Часть из публикуемых документов были выявлены в ходе подготовки сборника в Центральном государственном архиве древних актов, Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота, Ленинградском отделении Архива Академии наук СССР и впервые опубликованы в полном объеме. Особую ценность для исследователей представляют публикуемые копии вахтенного журнала бригантины «Архангел Михаил» о плавании к берегам Японии в 1739 году.

В послевоенный период советскими издательствами неоднократно переиздавались такие ценные источники по истории открытия и исследования Курильских островов, как труды С.П. Крашенинникова91, Г.И. Шелихова92, И.Ф. Крузенштерна93, В.М. Головнина94.

Эти издания снабжены содержательными вводными статьями, библиографиями, комментариями. Вместе с тем нельзя не отметить, что в некоторых случаях ценность подобных публикаций существенно снижается из-за стремления издателей «улучшить» публикуемый текст. Так, при переиздании в 1948 году «Описания земли Камчатки» С.П. Крашенникова опубликован был не авторский текст, а подготовленный редакторами (Н.В. Думитрашко и Л.Г Каманиным) его вольный пересказ95.

Несмотря на то, что Курильские острова изучались не только российскими исследователями, в СССР почти не издавалась литература, посвященная тем иностранным путешественникам, которые посещали острова в XVII-XIX вв. Одним из немногих исключений из этого правила была увидевшая свет в 1964 году книга известного советского востоковеда Константина Михайловича Попова «Япония. Очерки развития национальной культуры и географической мысли»96. На ее страницах советский читатель мог узнать о таком видном японском исследователе, как Могами Токунай. Вместе с тем при чтении книги К.М. Попова создается впечатление, что до Могами Токуная японцы никогда не бывали ни на Курильских островах. Начиная с 1972 года советский читатель мог получить информацию о Могами Токунае благодаря публикации главной редакцией восточной литературы издательства «Наука» русского перевода книги американского японоведа Дональда Кина «Японцы открывают Европу. 1720-1830»97.

Изучение дипломатической и военной истории Курил дореволюционного периода.

История присоединения Курильских островов к России была тесно связана с историей становления русско-японских отношений. В связи с этим немало материалов по истории островов можно найти в трудах советских японоведов и международников. Уже в 1945 году свет увидела книга Юрия Александровича Жукова «Русские и Япония»98. На ее станицах видный советский журналист ярко рассказывает как о японских происках на Курилах, так и о том, как эти происки были сорваны благодаря героизму и мужеству русских людей.

Несравненно большей сдержанностью и научной достоверностью отличались работы Эсфирь Яковлевны Файнберг99. В 1955 году она успешно защитила диссертацию на соискание ученой степени доктора исторических наук «Русско-японские отношения (1792-1875 гг.»100, значительная часть которой была посвящена проблеме становления границы между Россией и Японией. В 1960 году Э.Я. Файнберг публикует фундаментальную монографию «Русско-японские отношения в 1697-1875 гг.»101, в основе которой лежал текст ее докторской диссертации.

Сильной стороной ее работ Э.Я. Файнберг является прекрасная источниковая база. В отличие от многих как своих предшественников, так и последователей она показала не только прекрасное знание материалов, хранящихся в центральных архивах (Архиве внешней политики России, Центральном государственном архиве древних актов, Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота, Центральном государственном историческом архиве), но и блестящее знание историографии проблемы (причем не только русскоязычной). Вместе с тем работы Э.Я. Файнберг полностью принадлежат своему времени и содержат в себе целый ряд штампов, рожденных холодной войной. Так только в условиях борьбы против «фальсификаций идеологов империализма» мог родиться тезис о том, что Санкт-Петербургский договор нанес существенный ущерб интересам России («одна русская территория была обменена на другую»102) и другие подобные заявления. В дальнейшем Э.Я. Файнберг будет эпизодически затрагивать в своих публикациях территориальную проблему между Россией и Японией103.

Целый ряд сюжетов, связанных с историей Курильских островов, нашел отражение в работах Алексея Леонтьевича Нарочницкого. В связи с этим особого упоминания заслуживает его фундаментальная монография «Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895»104.

Отдельные вопросы становления и развития истории русско-японских отношений были затронуты в учебных пособиях Раисы Всеволодовны Макаровой105, а также работах Кирилла Евгеньевича Черевко106 и других авторов. Разоблачению японской экспансии в северном направлении посвятил свои исследования советский японовед Николай Самуилович Табачко107.

История Курильских островов в годы русско-японской войны в рассматриваемый период почти не привлекала к себе внимание исследователей. Исключением стали подготовленная Юрием Федоровичем Соколовым глава «Оборона дальневосточных рубежей» в коллективной монографии «История русско-японской войны 1904-1905 гг.»108, статья советского географа, историка и этнографа Михаила Алексеевича Сергеева «Самураи на Камчатке»109.

Изучение проблем социально-экономического развития островов.

В рассматриваемый период свет увидело довольно небольшое количество публикаций, авторы которых стремились проследить развитие той или иной отрасли. К таким работам могут быть отнесены книга Георгия Ивановича Чернявского «Заметки о развитии рыбной промышленности Сахалина и Курил»110.

В первые послевоенные советские историки, географы и журналисты проявляли некоторый интерес к японскому периоду в истории Курильских островов. Первой такой работой стала брошюра советского востоковеда Константина Михайловича Попова «Сахалин, Курильские острова (справочный материал)»111. За ней последовали два издания книги советского географа Александра Ивановича Соловьева «Курильские острова»112, а также книга «Курильские острова» Михаила Алексеевича Сергеева113.

После 1950 года интерес к данной теме стал заметно спадать. Только в 70-е гг. появляются новые исследования, посвященные японскому периоду в курильской истории. Прежде всего следует отметить кандидатскую диссертацию Ли Бен Дю «Южный Сахалин и Курильские острова в годы японского господства (1905-1945 гг.)»114, которая была успешно защищена им в 1975 году. Сильной стороной названной диссертации была неплохая источниковая база. Автор был первым советским исследователем, который имел возможность работать с хранящимися в Государственном архиве Сахалинской области японскими фондами и ввести часть их материалов в научный оборот. Кроме того Ли Бен Дю использовал многочисленные источники, опубликованные японском языке.

История социально-экономического развития Курильских островов как неотъемлемой составной части Сахалинской области в послевоенный период в основном интересовала тех, кто специализировался на изучении истории Коммунистической партии Советского Союза. Среди исследователей, работавших на данном направлении наиболее активными был Павел Артемович Леонов115.

В 1982 году свет увидел сборник документов «Социалистическое строительство на Сахалине и Курильских островах (1946-1975 гг.)»116. Скорей всего его составители и редакторы планировали осветить наиболее важные события и процессы трех послевоенных десятилетий в истории Сахалинской области. Однако документы для данного сборника были отобраны так, что он скорее может запутать неопытного исследователя, чем помочь ему разобраться в том, что же на самом деле происходило на территории островной области.

Изучение истории Курильских островов в годы второй мировой войны.

На протяжении всего рассматриваемого периода советские историки уделяли большое внимание истории боевых действий на Курильских островах в августе 1945 года. Здесь следует сразу же отметить, что верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин не стал доверять кому-нибудь создание концепции истории советско-японской войны, а разработал ее сам. Как показало время, данная концепция оказалась чрезвычайно живучей и именно на ее основе были созданы все без исключения исследования, посвященные последнему российско-японскому вооруженному конфликту, написанные в советский период, а также значительная часть работ постсоветского периода.

Сталинская концепция истории советско-японской войны была четко изложена автором в его знаменитом обращении к советскому народу 2 сентября 1945 года. «…У нас есть ещё свой особый счёт к Японии, – говорил И.В. Сталин. – В феврале 1904 года… Япония, воспользовавшись слабостью царского правительства, неожиданно и вероломно, без объявления войны, напала на нашу страну… В войне с Японией Россия потерпела тогда поражение. Япония же воспользовалась поражением царской России для того, чтобы отхватить от России Южный Сахалин, утвердиться на Курильских островах и, таким образом, закрыть на замок для нашей страны на Востоке все выходы в океан … Было ясно, что Япония ставит себе задачу отторгнуть от России весь ее Дальний Восток.

… Поражение русских войск в 1904 году в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старшего поколения, этого дня. И вот, этот день наступил. Сегодня Япония признала себя побежденной и подписала акт безоговорочной капитуляции.

Это означает, что Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу, и отныне они будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии»117.

Сразу же после завершения советско-японской войны в штабах военных частей, участвовавших в боях на островах, началась работа по составлению отчетов, которые впоследствии были сданы на хранение в Архив министерства обороны СССР и Центральный военно-морской архив. Именно эти материалы впоследствии лягут в основу наиболее интересных исследований по истории проведения Курильской десантной операции. Однако подобные исследования появятся позднее.

Пока же основная масса публикаций, появившихся в открытой печати, принадлежала перу журналистов, находившихся в районах боевых действий по поручению редакций как центральных, так и местных газет, а также политработников. Самые первые статьи, посвященные героизму советских воинов, проявленному в боях за Курильские острова, появились уже в августе-сентябре 1945 года. Они публиковались на страницах газет «Красная Звезда», «Правда», «Известия», областной и районной печати.

Уже в конце сентября 1945 года ряд материалов о боях за Курильские острова, опубликованных ранее в центральных изданиях, был включен в сборник «Великая победа советских войск на Дальнем Востоке», подготовленный главным политическим управлением Красной Армии118. Вскоре после этого свет увидит целый ряд книг, посвященных подвигам моряков-тихоокеанцев, подготовленных флотскими политработниками и журналистами. Одной из наиболее типичных изданий подобного рода стала брошюра В. Монастырского «Герой Советского Союза Николай Вилков», увидевшая свет в 1949 году119.

Одним из тех, кто в те дни писал о подвигах советских воинов, был и военный журналист А.Н. Рыжков.

Алексей Николаевич Рыжков родился в 1908 году. С июля 1944 года А.Н. Рыжков был ответственным секретарем газеты политотдела 79 стрелковой дивизии «За Советскую Родину!» 79 дивизия стояла на Северном Сахалине недалеко от границы с Японией. Ее штаб, политотдел и редакция дивизионной газеты находились в поселке Оноры. Главной задачей дивизии в годы войны была оборона Советского Сахалина от японцев в случае их нападения на СССР. А главной задачей политотдела и дивизионной газеты – антияпонская пропаганда и идеологическая подготовка личного состава к войне с «японскими самураями».

11 августа 1945 года младший лейтенант Рыжков пересек границу на 50-й параллели вместе с кавалерийским эскадроном старшего лейтенанта Литвицкого. В нескольких километрах от границы у японского полицейского поста Южная Хандаса эскадрон был обстрелян японскими пулеметами. Так А.Н. Рыжков первый раз в жизни попал под пули. В дальнейшем в течение всех боев за японский приграничный укрепрайон он постоянно был на передней линии. Статьи и заметки военного корреспондента Рыжкова о подвигах советских воинов сначала публиковались в дивизионной и фронтовой газетах, а затем и в газете «Советский Сахалин».

В 1954 году при газете «Советский Сахалин» была создана книжная редакция, впоследствии преобразованная в Сахалинское книжное издательство. Редактором краеведческой литературы туда был приглашен А.Н. Рыжков. Данное приглашение не было случайным. Дело в том, что к этому времени Алексей Николаевич был хорошо известен в Сахалинской области, как прекрасный знаток и популяризатор истории Курильских островов. Одной из первых книг, выпущенных книжной редакцией при «Советском Сахалине» была работа А.Н. Рыжкова «Подвиги русских людей на Сахалине и Курилах», значительная часть которой была посвящена героической истории освобождения Курильских островов120.

Начиная со второй половины 50-х годов, происходит значительное расширение источниковой базы работ советских историков, посвященных истории Курил в годы второй мировой войны. Кроме того можно говорить о существенном увеличении количества рассматриваемых сюжетов.

Говоря о расширении источниковой базы, следует отметить как введение в научный оборот новых материалов отдельными исследователями, так и публикацию источников в виде сборников документов и материалов121.

Особо следует остановиться на публикации такого чрезвычайно важного источника, как воспоминания участников и очевидцев описываемых событий. В рассматриваемый период свет увидели воспоминания и крупных военачальников, и рядовых участников событий. Так о некоторых эпизодах боевых действий на Курильских островах упоминают в своих воспоминаниях маршал Александр Михайлович Василевский122, адмиралы Николай Герасимович Кузнецов123 и Иван Степанович Юмашев124.

О Курильской десантной операцией весьма обстоятельно вспоминал ее командующий генерал-майор Алексей Романович Гнечко125, а также командир сводного отряда, первым высадившегося на остров Шумшу, майор Петр Иванович Шутов126, командир 101 стрелковой дивизии генерал-майор Порфирий Иванович Дьяков и другие127.

В 1958 году увидела свет книга Георгия Михайловича Гельфонда «Советский флот в войне с Японией»128. Данная публикация была основана в основном на материалах Центрального военно-морского архива. Однако те страницы, которые были посвящены Курильской десантной операции, почти ничем не отличаются от многочисленных газетных публикаций предшествующего этапа.

По настоящему новаторской работой стала публикация в 1959 года книги военного историка В.Н. Багрова «Южно-Сахалинская и Курильская операции. (Август 1945 года)»129.

Во время советско-японской войны августа 1945 года Виктор Николаевич Багров был флаг-офицером командующего Тихоокеанским флотом. После войны учился на военно-историческом факультете Военной академии имени М.В. Фрунзе. В.Н. Багров был первым, кто вдумчиво и критично использовал для научной работы по истории Курил материалы Архива министерства обороны СССР и Центрально военно-морского архива.

На страницах книги В.Н. Багрова были подробно рассмотрены общая обстановка к началу боевых действий на Курильских островах, планирование Курильской десантной операции, подготовка к боевым действиям и сам ход боевых действий на Курилах. Сильной стороной книги является то, что автор сам прекрасно разбирается в вопросах тактики и может самостоятельно (а не слепо следуя за источником) оценить как замыслы руководителей обеих операций, так и то, как они были претворены в жизнь. Благодаря этому В.Н. Багрову в отличие от подавляющего большинства своих современников удалось показать существенные оперативно-тактические просчеты командующего Курильской десантной операцией, приведшие сначала к утрате преимуществ фактора внезапности, а затем и к фактической потере управления силами десанта130.

Работа В.Н. Багрова была выполнена на столь высоком профессиональном уровне, что она фактически на долгие годы практически полностью закрыла тему. К сожалению и сам В.Н. Багров не продолжил столь успешно начатой работы, а ограничился только пересказом уже ранее опубликованных им ранее материалов. При этом наиболее острые и смелые мысли были сглажены131. На протяжении следующих трех десятилетий ни одному автору, позднее обратившемуся к истории Курильской десантной операции, не удалось добавить к книге В.Н. Багрова чего-либо принципиально нового. Советские историки или просто пересказывали эту книгу, или добавляли к ней мало значащие детали.

Так практически ничего нового в изучение истории боевых действий на Курильских островах не внесли ни шеститомная «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945»132, ни оба издания историко-мемуарного очерка «Финал», ни два издания книги Леонида Николаевича Внотченко «Победа на Дальнем Востоке»133, ни другие многочисленные публикации военных историков, политработников и журналистов. Все вышеназванные работы скорее были шагом назад, чем поступательным продвижением вперед в деле изучения истории военных действий на Курилах в августе 1945 года.

В период, охвативший 60-80-е годы наиболее существенный после В.Н. Багрова вклад в разработку проблемы внес А.Н. Рыжков. Прежде всего, он в те годы сделал более чем кто-либо для популяризации курильской истории среди жителей Сахалинской области. Перу Рыжкова принадлежат главы, рассказывающие о Курилах в годы Великой Отечественной войны, в изданном в 1960 году сборнике статей «Сахалинская область» и в двух изданиях (1963 и 1981 годов) учебного пособия «История Сахалинской области». Значительное внимание военной проблематике уделяется А.Н. Рыжковым на страницах его книги «Памятники и памятные места Сахалинской области» и многих других публикаций134.

Но самым существенным исследованием А.Н. Рыжкова по рассматриваемой проблеме стала диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук «Сахалин и Курильские острова в годы Великой Отечественной войны Советского Союза (1941-1945)»135, успешно защищенная им в 1967 году.

Одним из важных сюжетов дипломатической истории второй мировой войны стало решение о передаче Советскому Союзу Курильских островов в качестве платы за вступление СССР в войну с Японией. Этот сюжет рассмотрен в работах Леонида Николаевича Кутакова136, многотомной «Истории дипломатии»137, монографии Г.В. Ефимова и А.М. Дубинского «Международные отношения на Дальнем Востоке (1917-1945 гг.»138

Наряду с научными работами, посвященными истории Курил в годы второй мировой войны, продолжается издание многочисленных журналистских публикаций. Среди последних заметное место занимают биографические очерки Николая Ивановича Фабричного139.

Целый ряд разных по объему публикаций в той или иной степени затрагивал проблему послевоенного урегулирования между СССР и Японией. Здесь прежде всего необходимо отметить сборники документов, в которых были опубликованы материалы мирной конференции в Сан-Франциско и Московская декларация 1956 года140, а также работы Леонида Николаевича Кутакова141, Хаима Тевеловича Эйдуса142, Дмитрия Васильевича Петрова143, Кирилла Евгеньевича Черевко144. Кроме того свет увидели несколько коллективных монографий, которые так или иначе касаются названной проблемы145.

Изучение проблем древней истории Курил.

Одной из особенностей послевоенного периода в развитии советской историографии истории Курил было быстрое развитие на островах археологических исследований.

Первой крупной работой первого послевоенного десятилетия, в которой были опубликованы сведения об археологических памятниках Курильских островов, стала диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук в Михаила Васильевича Воробьева (впоследствии видного советского востоковеда) «Каменный век стран Японского моря»146. Правда сам М.В. Воробьев не вел раскопок на Курилах и опирался на те материалы, которые были ранее получены японскими археологами.

В 60-80-е гг. на Курильских островах ведет археологические исследования Валерий Александрович Голубев. В 1972 году им была защищена диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук по теме «Археология Курильских островов»147. Затем следуют книги «Археологические памятники Сахалинской области (V тыс. до н.э. – ХVIII в. н. э.)»148.

В 70-е гг. начинают свои исследования на Курилах сахалинские археологи Валерий Орионович Шубин, Ольга Алексеевна Шубина. Тогда же курильские материалы были широко использованы известным новосибирским археологом Русланом Сергеевичем Васильевским149, создавшим в своих публикациях впечатляющую картину развития и смены археологических культур на примыкающих к северной части Тихого океана прибрежных территориях Азии и Америки. И было вполне естественным, что Р.С. Васильевский проявил большой интерес к островному миру интересующего его огромного региона.

История Курильских островов в научно-популярных обобщающих изданиях.

Уже в первые послевоенные годы сначала в провинциальных, а затем и центральных издательствах одна за другой начинают появляться популярные публикации, авторы которых с разной степенью литературного таланта рассказывали об истории Курил. Одним из первых курильскую тематику затронул в своих публикациях известный советский писатель Сергей Николаевич Марков150. За этим последовали рассчитанные на широкую читательскую аудиторию книги Юрия Константинович Ефремова151 и других советских писателей и журналистов.

В 1960 году в Сахалинском книжном издательстве увидел свет сборник статей «Сахалинская область»152, значительная часть материалов которого была посвящена Курилам. Общий тон сборнику задавала статья А.Н. Рыжкова «Из истории открытия, исследования и освоения Сахалина и Курильских островов». Именно в ней были заложены те принципы, которые определили развитие региональной историографии на последующие два с половиной десятилетия. Суть концепции А.Н. Рыжкова была изложена в первых строках статьи: «Все острова Сахалинской области принадлежат нашей Родине по праву первооткрытия, первозаселения, первоисследования и первоприсоединения. Эти острова никогда по справедливости не принадлежали ни одной державе, кроме России, хотя, пользуясь слабостью царского правительства, на них неоднократно хозяйничали японцы, пытались захватить американцы, англичане и французы… История открытия, исследования, освоения и обороны островов – это история подвигов русских людей, на примере которых воспитывается наша советская молодежь»153.

Издание сборника «Сахалинская область» положило начало целой серии научно-популярных публикаций, в доступной форме рассказывающих о ратных и трудовых подвигах русских людей на Сахалине и Курилах. В 60-х – первой половине 80-х гг. свет увидели два издания учебного пособия «История Сахалинской области» (1963154 и 1981155 гг.), сборник «Сахалин, Курилы – родные острова»156, в работе над которыми принимали участие практически все ведущие сахалинские краеведы.

В 1970-1979 гг. одно за другим появляются три издания книги «Область на островах»157, подготовленной весьма влиятельным авторским коллективом, в состав которого входили первый секретарь Сахалинского обкома КПСС Павел Артемович Леонов, заведующий отделом пропаганды обкома КПСС Иван Васильевич Панькин и руководитель сахалинской писательской организации Иван Емельянович Белоусов. «Область на островах» трудно назвать самостоятельным исследованием. Концептуально она почти не отличалась и от сборника статей «Сахалинская область», и от сборника «Сахалин, Курилы – родные острова». Исключение составлял только ранее не издававшийся очерк истории Сахалинской организации КПСС.

У подавляющего большинства специалистов, которые серьезно интересовались историей Курильских островов, целый ряд положений новой книги вызвал чувство недоумения. Авторы явно не очень много читали и весьма мало знали о многих сюжетах весьма сложной и запутанной истории области на островах. Во всем этом не было бы большой беды, если бы не то высокое положение, которое занимали два из трех членов авторского коллектива. Именно это обстоятельство практически полностью исключало какую-либо дискуссию по поводу вышеназванной книги. Вплоть до середины 80-х гг. основные положения, изложенные в «Области на островах», считались в Сахалинской области каноническими и не подлежали открытому обсуждению и какой-либо критике.

2.3. Советская историография истории Курильских островов в период «перестройки».

Весной 1985 года на мартовском пленуме Центрального Комитета КПСС, состоявшемся сразу же после смерти очередного престарелого советского лидера К.У. Черненко, новым генеральным секретарем ЦК был избран М.С. Горбачев. Сегодня об этом мало кто помнит, но тогда с личностью нового лидера связывались большие надежды. Страна с нетерпением ждала перемен. И первое время казалось, что эти ожидания не беспочвенны. На апрельском пленуме ЦК Горбачев провозгласил курс на перестройку. Можно по-разному относиться как «перестройке», так и ее творцу. Однако, вне всякого сомнения, новый курс стал началом конца той тирании, которая на протяжении почти семи десятилетий душила любую свободную мысль, тирании, которая мешала подавляющему большинству российских историков честно делать свое дело. И, в конечном счете, именно запущенные М.С. Горбачевым процессы демократизации и гласности привели к падению коммунистического режима в нашей стране. Правда одним из следствий падения коммунистического режима стал и развал созданной им Советской империи.

На рубеже 80-90-х годов XX века российская историческая наука оказалась в эпицентре острой политической борьбы, охватившей все слои российского общества. Одним из следствий этой борьбы стало начало пересмотра как целого ряда базовых представлений о российской истории в целом, так и отдельных ее периодов в частности.

Главным положительным моментом периода, начавшегося весной 1895 и закончившегося в декабре 1991 гг. было сначала постепенное, а затем и все более существенное ослабление того тотального контроля, который мешал свободной работе советских историков. Конечно провозглашенная руководством КПСС «гласность» не была равнозначна свободе слова, но после семи десятилетий тотальной диктатуры советские историки смогли без опасений за свою дальнейшую судьбу не обращать внимания на многие ранее существовавшие запреты и старые оценки российской истории.

Итак, во второй половине 80-х годов прошлого столетия начался принципиально новый этап в изучении курильской истории. Однако первое время, казалось, мало что изменилось. Сила инерции была еще велика. Так, вплоть до рубежа 80-90-х годов некоторыми сахалинскими исследователями продолжали создаваться весьма далекие от реальной жизни труды, рассказывавшие о недавней (вторая половина 60-х – первая половина 80-х годов) истории региона. Читая некоторые из них нельзя избавиться от впечатления, авторы просто никогда не бывали в Сахалинской области и понятия не имели о ее реальных проблемах158.

Представлениями, сложившимися в предшествующий период (в основном во времена холодной войны), в значительной степени была определена и позиция целого ряда исследователей, опубликовавших во второй половине 80-х годов целый ряд работ по истории российско-японских отношений, где затрагивались наиболее сложные моменты сахалинской истории. Среди работ этого направления особого упоминания заслуживают две монографии, подготовленные видными советскими японоведами: «Россия и Япония» Леонида Николаевича Кутакова159 и «СССР и Япония»160, написанная авторским коллективом в составе уже упомянутого Л.Н. Кутакова (он рассказал о развитии советско-японских отношений в 1917-1941 гг.), А.Е. Жукова (1941-1945 гг.), С.И. Вербицкого (1945-1972 гг.), В.В. Денисова и А.Н. Панова (с 1973 года). Ответственным редактором монографии «СССР и Япония» был известный советский журналист и японовед Игорь Александрович Латышев.

Заметную печать предшествующих этапов развития российской историографии несут на себе и подготовленные Институтом истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО АН СССР под руководством видного дальневосточного историка академика Андрея Ивановича Крушанова первый и второй тома обобщающего четырехтомного исследования «История Дальнего Востока СССР от эпохи первобытного общества до 80-х годов XX века». На страницах первых двух томов названного исследования рассматривается история региона вплоть до февральской революции 1917 года161.

К работе над данными томами, занявшей почти два десятилетия, А.И. Крушановым были привлечены наиболее квалифицированные и опытные специалисты как самого Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока, так и других научно-исследовательских институтов и высших учебных заведений СССР. Подготовленные ими материалы были неоднократно апробированы на разных научных конференциях, на страницах научных сборников и монографий. Наконец в 1974-1981 гг. было выпущено одиннадцать книг так называемого макета «Истории Дальнего Востока СССР»162. Отдельные книги макета были разосланы в ведущие научно-исследовательские организации исторического профиля и высшие учебные заведения. Их читали и обсуждали самые авторитетные специалисты по истории советского Дальнего Востока. По всем признакам такая грандиозная работа не могла не увенчаться успехом. Однако внимательный читатель не мог не заметить, что целый ряд опубликованных как в первом, так и во втором томе материалов устарел задолго до выхода этих томов в свет. К сожалению, в этих обобщающих работах практически не заметно присутствия ни новых подходов, ни новых материалов как по истории Сахалина, так и по истории других регионов Дальнего Востока.

Причины столь очевидной неудачи много лет спустя попытался объяснить новый главный редактор проекта и новый директор Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН Виктор Лаврентьевич Ларин. В предисловии к первой книге третьего тома «Истории Дальнего Востока России», увидевшей свет двенадцать лет спустя после выхода второго тома, он написал: «Общие особенности развития исторической науки в Советском Союзе это время163, как и идеологический уклон, директивно приданный институту с момента его создания, и во многом диктовавший стиль и направления его исследований, предопределили особый угол зрения, под которым рассматривались события не только второй половины XIX – начала XX в., но и далекого прошлого, глубину и характер оценок фактов, явлений, исторических персонажей»164.

Довольно сложные чувства вызывает второй том «Истории Дальнего Востока СССР», охватывающий почти три столетия от начала XVII столетия до Февральской революции 1917 года. И хотя данный том был опубликован в 1991 году, он в основном отражает те концепции, которые сложились и получили широкое распространение в 50-70-е годы и в значительной степени отражали реалии периода холодной войны. Большой вред рассматриваемой работе нанесло стремление авторов подчинить свою работу определенной идее. При этом все, что не укладывалось в ее довольно узкие рамки, игнорировалось и отсекалось.

Так, вопреки многочисленным фактам авторы второго тома стремились показать преимущественно мирный и добровольный характер присоединения дальневосточных народов к России. Большое сомнение вызывают и тезисы о том, что благодаря вхождению в состав России «аборигенные (палеоазиатские и тунгусоязычные) народы получили огромный стимул для экономического, социального и политического развития»165, а также о «постепенном складывании общности интересов русского и аборигенного населения»166. Уделяя пристальное внимание подавляющему большинству русских экспедиций на Курильские острова, авторы второго тома «Истории Дальнего Востока СССР» не уделяют должного внимания вопросу о роли зарубежных исследователей в изучении островов. Так на страницах тома ни разу не упомянуты ни М. Токунай, ни другие японские исследователи. Голландская экспедиция М.Г. Фриса (де Фриза) 1643 года, французская экспедиция Ж.-Ф. Лаперуза 1787 года, английская экспедиция В.Р. Броутона 1797 года упомянуты мельком исключительно в связи с теми ошибками, которые были ими допущены. При этом ни слова не говорится о том, что нового удалось внести этим исследователям в изучение северо-западной части Тихого океана167.

Вместе с тем ради справедливости следует отметить, что в 1990 году (т.е. за год до выхода в свет второго тома «Истории Дальнего Востока СССР») Б.П. Полевой опубликовал вполне уважительную статью, посвященную экспедиции М.Г. Фриса к берегам Курильских островов168. И вполне вероятно, что тексты, подготовленные Б.П. Полевым для «Истории Дальнего Востока», время от времени правила безжалостная рука опытного редактора.

Во второй половине 80-х гг. была продолжена реализация проекта по изданию шеститомного сборника документов «Исследования русских на Тихом океане в XVIII – первой половине XIX в.» В 1989 году свет увидел второй том серии, включавший материалы о русских экспедициях, изучавших северную часть Тихого океана во второй половине XVIII века169. Среди документов, опубликованных в данном томе, большой интерес представляют материалы русских экспедиций, которые в 60-70-х гг. XVIII века побывали на Южных Курильских островах и не только обследовали их, но и сделали попытку присоединить их к России.

Досоветский и советский периоды охватывает подготовленный сотрудниками Государственного архива Сахалинской области сборник документов и материалов «Административно-территориальное деление Сахалинской области»170.

Проводившаяся в горбачевский период политика «гласности» сделала возможной публикацию целого ряда документов советской эпохи, появление которых в открытой печати ранее было просто исключено. Так, в 1991 году сахалинским архивистом Галиной Ивановной Дударец были подготовлены к печати материалы о разрушительном северокурильском цунами 1952 года171.

В рассматриваемый период (1985-1991 гг.) были продолжены археологические изыскания на Курильских островах. Наиболее важные материалы довольно оперативно публиковались как в сахалинских, так и иных изданиях. Из публикаций сахалинских археологов особого внимания заслуживают работы, посвященные результатам археологических исследований на месте долговременного русского поселения на острове Итуруп, которое получило в литературе название Курилороссия. Многолетним руководителем экспедиций на остров Уруп являлся сахалинский археолог Валерий Орионович Шубин. Именно ему, а также Ольге Алексеевне Шубиной принадлежит основное количество научных публикаций о Курилороссии.

Важной отличительной чертой данных работ стало комплексное использование вышеназванными авторами как материалов археологических исследований, так и тех материалов по теме исследования, которые были выявлены ими в архивах. В результате авторам удалось буквально до мелочей воссоздать историю колонизации русскими людьми той части Курильского архипелага, которая лежит к северу от пролива Фриза172.

В рассматриваемый период весьма популярными становятся исследования по различным проблемам истории и культуры айнов. Так в 1988 году в серии «Этнографические исследования Сахалинского областного краеведческого музея» свет увидел сборник «Айны»173, а в 1990 году уже упомянутая книга Ч.М. Таксами и В.Д. Косарева «Кто вы, айны? Очерк истории и культуры»174. Но самый существенный прорыв в этом направлении был сделан ленинградским этнографом Александром Борисовичем Спеваковским. Во второй половине 80-х – начале 90-х гг. он публикует множество разнообразных материалов, посвященных драматичной судьбе айнов175. Но самым заметным вкладом А.Б. Спеваковского в изучение айнов стала его монография «Он же. Духи, оборотни, демоны и божества айнов (религиозные воззрения в традиционном айнском обществе)»176, увидевшая свет в 1988 году.

Вопросами истории айнов занимались не только этнографы, которые в лучшем случае имели возможность работать с музейными коллекциями или архивными материалами. Существенный вклад в изучение этого древнего народа внесли археологи. Так Эрнст Владимирович Шавкунов выступил с интересной гипотезой о возможности идентифицировать легендарных сушеней из древнекитайских хроник как проайнов177. Проблему крайнего северного расселения айнов с помощью данных археологии пыталась разрешить Тамара Митрофановна Дикова178. Кроме вышеназванных авторов отдельным проблемам древней истории айнов посвятили свои исследования Михаил Михайлович Прокофьев и Александр Петрович Кондратенко179. Среди работ последнего следует особо выделить кандидатскую диссертацию «Этнокультурные контакты древних айнов»180, успешно защищенную в 1990 году.

Большой интерес представляют работы Валерия Орионовича Шубина, посвященные истории и культуре группы алеутов, завезенных Российско-Американской компанией на Курильские острова181.

На рубеже 80-90-х гг. происходит всплеск интереса к проблеме территориального урегулирования между СССР и Японией. При этом впервые за многие десятилетия советские историки и журналисты получили возможность иметь собственное мнение по чрезвычайно острой внешнеполитической проблеме. От неожиданности многие просто растерялись и неоднократно меняли свою точку зрения по данному вопросу.

Именно в этот период начинается эволюция Бориса Николаевича Славинского, который довольно быстро прошел путь от полной поддержки любых действий СССР на внешней арене до попытки самостоятельно разобраться в причинах, делающих чрезвычайно сложным урегулирование советско-японского территориального спора182.

Разнообразных аспектов территориальной проблемы между СССР и Японией касаются в своих работах Кирилл Евгеньевич Черевко183, Александр Иванович Алексеев184, Александр Изяславич Штейнгауз185, Николай Самуилович Табачко186, Владимир Васильевич Кожевников187, Александр Михайлович Лопачев188, Валерий Орионович Шубин189.

Проблемы военной истории Курил освещены также в работах Валерия Орионовича Шубина190 (события Крымской войны на Курильских островах), В.И. Семенова191 (разгром японского десанта, высадившегося с Курильских островов на Камчатку во время русско-японской войны 1904-1905 гг.), и других.

Глава 1 2 ... 25 26